Нортхед мало изменился: те же шумные улицы и снующие повсюду нищие, торговцы и ремесленники, но церковные колокола умолкли, хотя в это время они обычно звонили к вечерне. Несмотря на сумерки, во многих домах не зажигались огни, а стражники вызывали неподдельный страх – горожане испуганно косились на них и избегали как могли. Насколько она заметила, сами стражники держались группами по два-три человека.
Многие передвигались по улицам, прикрыв лица, поэтому капюшон, накинутый на голову, не вызывал любопытства. Самайя уверенно шагала ко дворцу по грязным весенним лужам, которые ручейками расползались в стороны от её шагов.
Она вошла в город незамеченной – через распахнутые Врата Покоя вместе с двумя похоронными процессиями: они как раз возвращались с кладбища, стараясь поспеть засветло. Из разговоров она поняла, что один из умерших находился среди гостей на балу во время Праздника Великого Дара. Его ранили при нападении, вчера он умер. Второй был королевским стражником, однако Самайя не заметила в толпе ни одного человека в форме королевской стражи. Впрочем, форма за время её отсутствия могла измениться. Вместе с процессией она миновала полупустую Волхидскую площадь. Судя по мусору, перемешанному с грязью, потрохами и нечистотами, здесь сегодня работали торговые ряды, но к вечеру никого не осталось.
Самайя немного приотстала, свернув на бывшую улицу Св. Рагмира. Айварих переименовал её в Торговую улицу, а Дайрус так и не удосужился вернуть старое название. В народе после казни Катрейны её называли «Улица, ведущая на эшафот». Именно этой дорогой Катрейну везли от дворца до Волхидской площади.
Дворец охраняли привычные стражники в одежде цветов Дайруса – синих штанах и синих куртках с белыми полосками, – но знакомых встретилось немного. Самайя из-под капюшона наблюдала за досмотром кареты, стоявшей у лестницы. Старый Иглсуд топтался рядом, ворча себе под нос. Марик Седой, очевидно, услышав нечто неприятное, бросил ему:
– Заткнись ты! А то я не забыл, как твой сынок, приняв присягу, наутро ушмыгнул к узурпатору, да ещё и других подговорил!
Иглсуд злобно зыркнул на Марика:
– Гордей мал слишком, чтобы кого-то подговаривать. Это его подговорили, а вы должны были их задержать! Я-то одинёшенек остался, мой сыночек, мой мальчик…
– Он давно не мальчик! – оборвал его Марик. – При встрече я отрежу ему его причиндалы и запихну в глотку. Надеюсь, Его Величество не будет возражать. – Иглсуд молча уставился в землю.
– Ладно, коли король согласился тебя принять, проходи, – Марик кивнул двум стражникам у входа – те расступились.
