«Прорыв открылся в укромной зеленой ложбине, в центре развалин давно заброшенного храма, что располагался в самых заселенных и спокойных землях Ордена, и я вместо того, чтобы закрыть его, пусть отдав свою жизнь и выполнив предназначение, трусливо бежал в тот день. Лишь безмолвные каменные огромные лисы, статуи давно забытого бога, смотрели мне вслед своими полустертыми мордами, все остальные были мертвы. Но здесь, в северных заснеженных горах, я – беглец – наконец обрел покой. Хотя что-то в глубине души грызет и терзает меня, они настолько глубоко вбили в меня это предназначение и долг, что даже через десяток лет не могу я избыть чувства вины. Ведь я не решился пожертвовать собой, дабы спасти всех, и через Прорыв пришли…, впрочем, по прошествии этих лет у меня появились сомнения, были ли демоны».
Страница дневника неизвестного
Ветер яростно выл и бесновался в горах, заметая снегом все, что встречал на своем пути. Перевалы были закрыты, и редкий путник дерзнул бы отправиться в путь в Верхнюю долину. Это был бы безнадежный путь, ибо перевал Бурь не прощал таких глупцов. Лишь через многие годы после очередной лавины можно было найти их замерзшие тела, впрочем, гномы этих гор знали и другие дороги через зимние перевалы. Но в доме Тира, в глубине Верхней долины за перевалом, было тепло, большой камин из камня щедро обогревал комнату. Над огнем в очаге булькало варево, и запах мясной похлебки заполнял первый этаж и даже, наверно, уже проник в спальню на мансарде. Тир закинул ноги на низкий столик у камина и любовался огнем. Это был взрослый юноша годами уже за двадцать, высокий и чуть полноватый, темные волосы его доходили до плеч, а в карих глазах играло пламя камина. Стук в дверь – скорее даже кто-то замолотил в нее кулаком – нарушил тишину вечера. Тир подскочил в кресле, быстро шагнул к столу и спрятал за спину нож, затем вышел в тамбур и подошел к двери, спросил – кто там? В ответ раздалась лишь отрывистая ругань, которую тут же унес ветер, но он узнал этот голос, потому поднял засов и открыл дверь. Резко дунуло холодом, закружился, залетая на порог, снег, и в дом вошло белое чудовище, ну, так могло показаться. Чудовище отряхнулось, и стало видно, что это всего-навсего гном.
– Привет, Торик, – сказал Тир, затворяя за ним массивную дверь.
– Здравствуй, дружище, – отозвался гном, быстро располагаясь в хозяйском кресле. Гость уже повесил свой меховой плащ, поставил ближе к очагу ботинки и потянулся в кресле. На нем был серый добротный расшитый камзол и совсем не подходящие к нему теплые штаны. На вид ему по человеческим меркам было лет сорок, никогда не угадаешь возраст гнома: то ли пятьдесят ему, то ли двести лет.