Сердце сорвалось и мигом ушло куда-то в пятки. Я споткнулся на ровном месте, будто кто-то поставил мне подножку. Дыхание сбилось… В груди кольнуло… За столом сидела та, кого бы я узнал из тысячи, да даже из сотен тысяч!
Света Никитина.
Живая.
Настоящая.
Та самая… моя Светка.
На долю секунды я перестал существовать в 2025-м. Кафе растворилось, звон посуды превратился в гул в ушах. Я снова был там, в девяностых, где всё только начиналось. Там, где я поклялся себе, что не дам её в обиду.
Однако вместе с тем в голове всё более отчётливо пульсировал вопрос: КАК?
Как она может быть живой, если я лично приходил на её могилу?
Начать искать ответ на вопрос я не успел. Саня заметил, что мне «поплохело».
– Всё в порядке? – спросил он.
– Порядок…
Я думал добавить, что о таких встречах предупреждать надо. Но не стал.
– Прошу к столу, времени мало.
Я пошёл за ним, чувствуя, будто у меня под ногами не пол кафе, а тонкий лёд. Вроде и знаешь, что трещит, но всё равно идёшь, потому что иначе нельзя.
Никитина сидела за столом у окна. Свет от фонаря, висевшего над столиком, делил её лицо на две половины. Одна освещена, а другая наоборот в тени. Эффект был такой, будто я видел сразу двух Свет: ту, прошлую, с дерзкой улыбкой и огоньком в глазах, и эту, сегодняшнюю, уставшую, с морщинками возле глаз. Но главное – что она всё-таки была жива.
– Здравствуйте, – сказала она, когда я подошёл к столику.
Меня аж до костей пробрало. Голос Никитиной ничуть не изменился. Он оставался точно таким, как и без малого тридцать лет назад, когда мы виделись в последний раз у того злосчастного железнодорожного переезда.
– Здравствуй…те, – вырвалось у меня. Я кашлянул в кулак и добавил: – Рад знакомству.
Света кивнула, внимательно глядя на меня. Я присел на диван на противоположной ей стороне. Продвинулся ближе к окну, потому что младший Козлов решил сесть именно с моей стороны.
Честно? Никогда не испытывал подобных эмоций, как сейчас. Было настолько волнительно, что я даже боялся моргнуть, чтобы не разрушить хрупкое чудо.
Руки почти сами потянулись вперёд – дотронуться, обнять её, убедиться, что она настоящая и никуда не исчезнет, стоит только прикоснуться. Но я быстро взял себя в руки и сжал пальцы в кулаки под столом, чтобы остановить себя.
Нельзя.
Одно движение – и моя тщательно сшитая легенда разойдётся по швам. Это будет выглядеть так, будто я полез обнимать совершенно незнакомого человека!
Я не мог сказать, что это я – тот Саша из девяностых, не близкий друг, что встал тогда между ней и Витькой. Не мог признаться, что теперь у меня чужое тело, чужой голос, чужая походка, но те же клятвы.
