КОВИДИКИ
АНДРЕЙ ГАМОЦКИЙ
АННОТАЦИЯ
Это истории, связанные между собой общим героем – коронавирусом.
Все описанное происходит в новом и дивном мире, который есть сейчас. Или будет потом. Который мог бы быть. Который может случиться.
Но одно можно сказать об этом мире точно – прежним ему не стать уже никогда.
«Дорогая Розмари!
День выдался текучим и безотрадным, словно подвешенным к небу в сетке. Спасибо тебе, что написала. Я вижу, как перед окнами карусель опавших листьев кружит вокруг мусорной урны. Это похоже на джаз по звуку. Пустые улицы. Как будто почти все горожане скрылись в своих квартирах, и небеспричинно. Сейчас кажется модным избегать общественных мест. Даже баров, о чем я сказал Хемингуэю, за что он толкнул меня в живот. В ответ я спросил его, мыл ли он руки. Он их не мыл. И даже не думал отпираться. Он считает, что это обычный грипп. Интересно, кто ему такое сказал.
Администрация предупредила всех, что надо на месяц запастись необходимым. Мы с Зельдой купили красного вина, виски, рома, вермута, абсента, белого вина, хереса, джина и, упаси господи, бренди, если понадобится. Прошу, молись за нас.
Видела бы ты площадь – выглядит ужасно. Я в ужасе от чертовых возможностей, которые несет такое будущее. Длинный день медленно катится вперед под виски с содовой, который все больше похож на воду. Зельда говорит, что это не дает повода пить, но перо по-другому в руках не держится. В задумчивости сидя на веранде, я наблюдаю за далекой линией горизонта, скрытой в мутной дымке, и будто различаю неотступную кару, которая уже давно движется в нашу сторону. И все же в щербатом очертании закатных облаков я замечаю одну-единственную полоску света, которая заставляет меня верить, что настанет лучшее завтра.
Искренне твой,
Фрэнсис Скотт Фицджеральд».
(фэйковое письмо)
У турникета, похожего на поломанную карусель, стояла будка с вросшим содержимым в виде бдительной консьержки. Оттуда зырила настороженная бабушечья физиономия, обрамленная сединой и авиаторскими очками.
Тут же, контролируя порядок, чесал опрелости охранник. Он выглядел, как подросток, умыкнувший вещи старшего брата и жаждущий, чтобы об этом узнал весь мир. Форма на него слишком велика, мешковата и просторна. В нее могли втиснуть трое таких, как он.
Консьержка отметила в журнале, что я покидаю здание. Пришлось отдать в залог паспорт.
Старая, обнесенная пылью кошелка.
– Я же на минутку, доставку забрать.
– Меня не интересует, – напыщенно проскрипела в ответ. – Я обязана записывать. Вдруг ты своей доставкой весь подъезд заразишь.
