Летним вечером я сидел в полутемной комнате и смотрел телевизор. Жена с дочерью уехали к теще и должны вернуться только на следующий день.
Квартирка у меня небольшая. Две смежные комнаты и ни одной двери между ними, прихожей и кухней.
Вечер был ничем не примечательный. Причин радоваться и печалиться не было. По телевизору показывали лидера национально-патриотической партии Зюпилова, председательствовавшего на съезде Союза молодых зюпистов и проповедовавшего умеренный шандыбизм, пришедший на смену марксизму-ленинизму.
Говорят, что шандыбизм, как политическое течение, существовал с середины девятнадцатого века. Его основоположник самобытный дворянин Шандыба был современником и знакомым Пушкина А. С. Говорят, что однажды он подошел к великому поэту и попросил сочинить рифму со словом «рак».
Ответ последовал быстро:
– Шандыба дурак.
– Ну, хорошо, а со словом «рыба»?
– Дурак Шандыба.
Все готовились к выборам. То один, то другой кандидат, то целые партии кричали о каком-то двадцать пятом кадре, бьющем не в бровь, а в глаз телезрителю, о каких-то заколдованных телезаставках, зомбирующих молодежь и пожилое поколение. Везде была откровенная бесовщина. Не хватало только Вия, которому бы открыли глаза и который бы указал пальцем на самого проходного кандидата в Президенты:
– Это он!
То, что произошло потом, я отношу за счет того, что я был один и того, что был вечер. Днем такие вещи не случаются.
Это не было похоже на «Фауста» Гете, ни на «Мастера и Маргариту» Булгакова. Но какая-то чертовщина во всем этом была.
От телевизора меня отвлек негромкий стук по косяку дверной коробки, где должна находиться дверь из крошечной прихожей в маленький коридор, ведущий в прихожую и кухню.
Повернув голову, я увидел мужчину средних лет в бобровой шапке, темно-коричневой турецкой дубленке (качество невысокое, но на этом ширпотребе турки вывели свою экономику из кризиса), коричневых брюках и поношенных зимних полусапожках фирмы «Саламандра». На шее потертый красно-синий мохеровый шарфик. Точная копия моей зимней одежды.
Я выглянул в прихожую. Моя, точно такая же дубленка, висела на вешалке. Полусапожки стояли на месте. Шапка и шарфик лежали на полочке.
Странно было и то, что этот человек как две капли воды был похож на меня: нос с горбинкой, усы с проседью.
– Можно войти? – спросил «я».
Я только кивнул головой, посмотрев на запертую дверь.
Незнакомец привычно снял свою дубленку и повесил ее на крючок поверх моей. Свои полусапожки поставил рядом с моими.
