Спит однажды Бог и видит чудный сон, будто бы проснулся Он в дивном Райском саду. А в том саду растёт цветистый кусточек, а на кусточке – серебристый листочек, а на листочке сидит маленькая букашечка – красная рубашечка, чёрные точечки да усики-звоночечки, дзен-дзинь!
И подходит к ней Бог весь такой в из-ум-лень-и да спрашивает:
– Кто ты, милая?
А она ему отвечает:
– Я – Бог, дзен-дзинь!
Ещё больше из-умился Бог, так что от великого недоразумения сел на пятую точку, но долго не усидел – в те поры сыровато было в Раю. Встал и говорит так удивлённо-ласково:
– Что ты, милая, как такое может быть? Ведь Бог – это Я!
А букашечка-то нежно ему так отвечает:
– Это, родненький, вряд ли! Сказано же: Бог – Един. А раз Бог – Я, то ты – не при делах, дзен-дзинь!
Совсем уже вышел Бог из ума и спрашивает из последних сил:
– Но почему – Ты?
– Да ты, родненький, сам посуди, – отвечает букашечка, – какой же ты Бог, если у тебя нет ни красной рубашечки, ни чёрных точечков, ни усиков-звоночечков? Да и вообще тебя не видать, один только голос чей-то слышу. Но чей он? Может, это просто Глюк Великий? Где ты? Покажись! Ну, ладно, чертобог с ними, с этими чёрными точечками, но где, например, твоя белая пятая точка, о которой ты только что так сильно беспокоился? Покажи мне хоть её, дзинь-дзинь!
– Что ты, что ты, милая! Это не только даже для меня было бы не совсем прилично. А показаться тебе, так сказать, лицом я не могу, поскольку быть Богом и значит быть невидным и неслышным обычными глазами и ушами. Я даже говорю сейчас с тобой не своим голосом, а с помощью Аггела Моего.
– Рада бы поверить, родненький, да не могу! Ведь так любой самоназванец может сделать: надел шапку-невидимку, да ходи-говори, что я, мол, Бог! Так что ты – никакой не Бог. Ты – самоназванец, дзен-дзинь!
– Ну, смотри, я тебе сейчас чудо покажу, – говорит Бог, и тут же рядом с букашечкой на листочек села большая жёлтая бабочка, – видишь, я всё умею!
