ГЛАВА 1. Наглость — второе, третье и даже четвертое счастье
— Она туда
побежала! Лови ее!
—
В какой переулок ведьма повернула? Неужели ушла?
Прогрохотали
сапоги, раздался лязг металла. Отблески факелов мелькнули на грязной стене, к
которой я привалилась, скорчившись за какими-то бочками. Зажала рот рукой,
боясь, что преследователи услышат мое тяжелое дыхание. В боку нещадно кололо, а
в горле было сухо, как в пустыне Сахаре. Если честно, я бы с большим
удовольствием очутилась сейчас там. В данный момент кактусы, верблюды и бедуины
мне казались намного, намного дружелюбнее окружающего меня мира.
Как
я вообще сюда попала? Только что была вот тут, а через минуту оказалась вон…
тут.
«Вот
тут» — это шумный торговый центр, в котором накануне Женского дня толпы народа
слонялись из одного магазина в другой, пасясь на богатых пажитях товаров даже
отдаленно не первой необходимости.
Я
вдохнула аромат духов, долетевший из магазина косметики — по правилам
мерчандайзинга салон располагался при входе в торговый центр, чтобы ароматами
заманивать посетителей — и расстроилась в очередной раз. Рекламные баннеры обещали
большие скидки и растравляли мою грусть — как же хотелось купить себе новые
духи!
Увы,
ни духов, ни даже новой помады я позволить себе не могла. Ипотека, чтоб ей неладно!
Взнос за этот месяц я сделала, поэтому на еду осталось с гулькин нос. А на
что-то другое и подавно.
А
все почему? А потому, что сеть магазинов товаров для хобби, где я преспокойно работала
несколько лет и даже доработалась до должности главной заведующей, закрылась. И
всем нам дали под за… Отправили восвояси. С небольшим выходным пособием. Но ипотека
жрала много, а новая работа как-то все не спешила находиться. Вот и сегодня я
пришла на этот праздник жизни — увы,
чужой праздник — чтобы устроиться продавцом в магазин одежды. Но оказалось, что
свободную вакансию перехватили прямо у меня под носом. Ну что за невезение!
Зазвонил
телефон. Я посмотрела на номер. Не отвечать? Но она ведь не отстанет, да? Так и
будет названивать, пока я не подниму трубку?
—
Да, мам, — скрипя зубами, сказала я.
—
Алька, доча! Ты что не отвечаешь?
Ненавижу,
когда она меня называет Алькой. И дочей. И полное имя свое ненавижу — Алевтина.
От него так и веет сельпо. Поэтому всегда представляюсь Тиной.
—
Я отвечаю, — с прохладцей сказала я.
—
Алька! Ну что ты решила? Неужели навстречу матери пойти не можешь?..
О,
снова началось! Я отставила трубку подальше от уха, потому что на той стороне
провода начали с подвыванием лозунговать о материнских жертвах, о священных
семейных узах и прочем. Обрабатывали они меня уже полгода. Она — это мать и
старший братец. И вот удивительно, до чего же бывают наглыми люди.
