Эта работа кладовщика не предполагала ночных бдений. Но на службе все знали, что я не пью и застолья считаю глупым времяпрепровождением. И живу один. А охраннику Пете припекло отпраздновать Новый год дома, вот он мне и позвонил.
Я сел в метро и доехал до станции «Вокзальная». Тут сходились поезда дальнего следования и пригородные электрички. Было уже темновато, я пошел, сунув руки в карманы пальто, оно у меня длинное и темно-синее, куплено в секонд-хенде, а выглядит дорого. Солидно. Черный шарф и вязаная шапочка с помпоном довершали картину.
Снег не скрипел, слишком тепло, но ощущение все равно новогоднее. Может быть, из-за елки, водруженной в центре вокзала. Я пересек его и спустился в длинный, изгибающийся подземный переход.
У стен продавали апельсины, перчатки, семечки, тарань, лук, сало, картошку и кофе на разлив. Спереди доносились гармошечные подвывания и молодой голос: «Обязательно, обязательно, я лично на рыженькой женюсь…» Голос-то молодой, а вот дядя-гармонист, который здесь на посту каждый вечер, седой и вислощекий.
Я остановился, отдал гривну, и продавщица из большого двухлитрового термоса нацедила кипятку. Сыпанула туда гранул, сахара, перемешала и протянула мне. «Обязательно, обязательно, подберу себе на вкус…» На вкус – дерьмо кофе, растворимая пакость. «Но шоб была она симпатишная и слегка курносый нос…» Обжигаясь, я выпил кофе почти залпом, смял стаканчик, бросил и пошел дальше. «Но обязательно, обязательно…» Пожилой дядя с гармонью и молодым голосом, у ног его прямо на снегу стояла щербатая тарелка, в которой мелочь, заканчивал припев: «Но обязательно, обязательно рыжеватый цвет волоООО…» Я повернул голову, заслышав немилосердную фальшь. Он падал, гармошка расходилась, распахивалась, издавая исступленный, неестественный звук. Она визжала, и вместе с ней хрипел гармонист: «…ОСССС…» – заваливаясь на бок.
Дядя упал, брызги грязного снега разлетелись из-под него, и торговавшая рядом сморщенными яблоками бабешка в невообразимом есенинском зипуне ахнула.
Гармонь, издав умирающий аккорд, смолкла. Дядя лежал, широко раскинув ноги в ватных штанах, подогнув под себя одну руку, а вторую вытянув в мою сторону. Я поспешно шагнул дальше, уходя с направления, в котором указывала его рука, слыша за спиной возбужденные голоса и причитания: «поднимите его», «та скорую трэба», «може, сердце?».
Что за черт? Уже сотни раз я этого дядю здесь видел. Надо же, именно в тот момент, когда я мимо проходил…
За переходом остановка троллейбусов, и как раз один подъехал. На горку, до площади. Я вышел на Соломенке, здесь большущее бетонное здание института, в котором моя контора арендует полуподвальное помещение.
