Комплекс «Омега-Куб» был построен в самой сухой точке Европы – в выжженной солнцем долине между голыми скалами Алмерии. Воздух здесь дрожал уже с восьми утра, а к полудню становился почти вязким: дышать было не столько трудно, сколько бессмысленно – словно кислород сам отказывался участвовать в обмене.
Пустота, царившая снаружи, была почти абсолютной.
Ни деревьев, ни птиц. Даже ветра – и тот приходил редко, зато сразу поднимал в небо столбы бледно-красной пыли, глухо шурша по титановой обшивке, которой были покрыты фундаментальные плиты.
Запах – металлический, жжёный, словно после разогрева старой электроники. А тишина… Она была не просто фоном – она была участником проекта.
Именно тишина сделала это место уникальным.
Здесь было легко услышать то, что в других лабораториях считалось фоновым шумом – слабейшие колебания, микрофлуктуации среды, незаметные по отдельности, но в совокупности, складывающиеся в предзвуки открытий.
Снаружи здание напоминало вытянутый додекаэдр, грани которого были инкрустированы полупрозрачными солнечными пластинами, аккуратно повёрнутыми к агрессивному испанскому солнцу. Форма – странная, чуть чужеродная, будто его сюда телепортировали из иной реальности.
Но под землёй всё становилось ещё страннее. Там простирались шесть уровней. Не этажей – уровней осознания:
Физика: там расширяли уравнения, пока они не начинали «петь» на другой частоте.
Биомеханика: пытались совместить ткань с полем, биосигнал с алгоритмом.
Язык: здесь создавали новые структуры описания реальности – гибрид математики, музыки и нейролингвистики.
Звук: комната, где гудение пустоты считалось экспериментом.
Структура: кристаллы, сплавы, субматерии.
И, наконец, Сон – шестой уровень, отделённый экранирующим покрытием и дежурным, который молчал даже на языке тела. Внутри исследовались влияния фаз REM-сна на возникновение нестандартных когнитивных ансамблей.
Именно там, между двумя уровнями, на подуровне B-3, в персональном секторе «13.5π», доктор Лев Мурашов сидел, склонившись над столом, заваленным распечатками графиков.
Его кресло, изготовленное из полимерного углеродного волокна, было старым – со стертыми подлокотниками и одной отсутствующей кнопкой регулировки. Но он никогда не хотел менять его: "это кресло помнит мои ошибки".
На экране перед ним – фрактальная диаграмма, медленно дышащая. Она не просто отображала математические данные – она вела диалог, хотя и односторонний. Пульсации, изменения спектра, ритм – всё было важным.
Перед ним было уравнение, в котором отсутствовал один важный компонент. Он знал это с самого начала. Но чем дольше смотрел, тем отчётливее понимал: отсутствует время.
