Часть первая: Неожиданная променада
На любой опус всегда найдётся свой чтец. А на добротный, даже несколько…
Дивелз. (Апокрифы полуэльфа)
В вычурной королевской опочивальне, прозаичные суетни обстояли, как и надлежало, прямиком пред приемом на аудиенции почтенной свиты. Королева Флагения, более часа избирала щегольский наряд из трех надлежащих случаю предложенных, покамест, фигурально не сплюнув, не сдалась, выбрав четвертый. Доколе её облегающий корсет тисками натужно стягивали две служанки, за витиеватым драпированным орнаментом окаймленной малахитом алой ширмы, состоящей из четырех футовой прямоугольной гармошки, король, мельком слыша стенания трех женщин праздно, протянув ноги затянутые в шоссы, возлежал на их широкой двухместной постланной кровати, выжидательно степенно скрестив руки и тонковатые голени. Под стекающим навесом из прозрачно золотистых балдахинов, он, скучающе выпятив губу, осматривал свои покои. Его томный взгляд небрежно гулял от внушительного лакированного комода, застолблённого изысканными платьями и бесценными каменьями, до своего легендарного меча, повешенного за пенсионную ненадобность на хладную кладку стены, на прослойке эллиптического промасленного спила многовекового дерева, что возвышался над гармошкой багровой ширмы. Он погруженный в себя, тяпкой рефлексии врываясь в прошлое, припоминал, как отец менторски ведал ему былину, как промоину дола родового меча ещё его деда, было почти невозможно оттереть от спекшейся крови орков, и враждебных эльфов нерадушно встретивших пришельцев. Но стоило ему перекинуть услажденный памятью взгляд на гобелен отца, как мягкий, но властный голос королевы глухо отозвался, из-за тонкой прослойки, через которую до этого до него доходили лишь звуки истошного натяжения ткани, да тяжёлые глубокие выдохи королевы с последующими трепетными сробевшими шёпотами извинений белевших до мела служанок с подкашивающимися поджилками.
– Так и будешь безмолвствовать? – сразу после этого почитай укора, раздался особенно надсадный выдох, и лязг зубов, взятой в щипцы корсета подневольной к этикету женщины.
Но государь не спешил отвечать. Вся эта обступившая золотистая лазурь покоев замка, столь опостылела ему, что ему до садни чесотки не терпелось вернуться на поле брани, сменив изысканно мраморный пол, на плотный до колен, шелестящих дерн, и обагрённое поприще, усеянное битыми шлемами солдат, клыками орков, или ломаными стрелами эльфов. Гобелен с величественным отцом, в ратных отблёскивающего нагрудника доспехов с закрепленной зеленой мантией, и пышной копной каштановых волос, вольно поддающихся дуновению ветра, побудила его украдкой коснуться своих, тонких и поредевших как осенний лес, начинавших сидеть и спадом доходивших разве, что до ушей. Его слаженная наружность, да тучей сдвинутые брови, на скуластом волевом лице, вынудили его сряду коснуться, в начале колючих заплывших щек, за тем наросшего за годы винных пристрастий живота, что натянул клетчатый кафтан, до предела натуги тяги.
