Он летел в темноте. Нет – в ТЕМНОТЕ! Он не знал кто он или что он. Просто сгусток чего-то непонятного. Он чувствовал, что вокруг полно таких же сгустков и все они устремлялись в одну сторону плотным потоком.
Внутри нарастал протест: « Я- это не все! Я сам по себе. Господи, что это, где это я?» И поспешно стал выгребать (непонятно как) в сторону от основного потока. Темнота стала вязкой, тянула назад, но он трепыхался все сильнее и сильнее. И вдруг как пробка от шампанского (откуда я это знаю?) вылетел куда-то. Куда?
Берег какой-то речки. Мост. На другом берегу видны строения. Все призрачное, но странно знакомое. Послышался лай. Собаки. Тоже призрачные. Бегут ко мне. Это же…это же Аргун, Кири, Анди…Мои любимые и давно ушедшие в мир иной! Я сплю? Нет, я умер…Я УМЕР?
Кто я? Медленно всплывают воспоминания…Посохов Вячеслав Федорович…участник боевых действий… инвалид войны. Умерло мое измученное болью тело.
Собаки прыгали вокруг меня, куда-то звали. И я пошел…полетел… словом, двинулся за ними. Впереди среди призрачного марева появилось четкое окно – там за столом сидела пожилая женщина. На лице выражение горя. Это моя жена. Люся, Люся, зачем же ты плачешь? Я теперь свободен. От боли, от чужой зависти и неприязни. Не плачь. И прости меня. Я столько боли тебе принес. Бывал и пьян и груб. Не знаю, любил ли я тебя? Ты для меня была опорой, твоим теплом был жив. Но я устал. Прости. Жаль, что ты меня не услышишь…
Женщина вдруг подняла голову и посмотрела прямо на меня. – Слава? Ты здесь? Ты пришел попрощаться… Мы много с тобой пережили. Я буду скучать. Я злилась на тебя, когда ты упрямо гнул свою линию, на твою жестокость к своим детям, на отношение к людям…Но ведь были и хорошие моменты. Их было много. Смотрю вокруг и вспоминаю: эти светильники делали мы с тобой, этот стол задумали и сделали тоже. И балкон, и полки…куда не глянь… Наши собаки. Аргун, Кири, Анди. Надеюсь, они с тобой.
–-Люся, я еще здесь, родная. Но ухожу. Прости, родная. Отпусти меня. Не горюй. Живи долго.
– Слава. Я отпускаю тебя.
Окно схлопнулось и раздался звук оборванной гитарной струны.
Я довольно здорово приложился копчиком о землю. Да что за бл-дь? Сразу вспомнился мичман Лепещенко и его навороты. Лаяли собаки, ржали кони…КОНИ?
Кто-то голосил испуганно: «Господин, господин, вы живы? Сейчас мы вам поможем.! И сразу: лекаря, лекаря скорей!»
Очнулся как-то резко. Кругом темно. Странный незнакомый запах. Дома у нас пахло не так. Особенно последние полгода – запах лекарств, запах беды и отчаянья. А здесь – легкий ненавязчивый аромат мяты или какой-то другой зелени. Мягкая, даже слишком, постель. Странно. Я же все помню. Я умер. Простился с Людмилой. И мы собаками куда-то ломанулись…призрачные по призрачной дороге.
