Ночь была холодной, и звезды над восточными лесами сияли, словно осколки льда. Ветер шептал древние сказания, пробираясь сквозь кроны вековых деревьев, а в воздухе витал запах влажной земли и магии. Глубоко под землей пульсировали артерии силы, их тепло поднималось к поверхности, заставляя мох светиться мягким зеленым светом. Мир дышал, и в этом дыхании чувствовалась тревога.
В небольшой деревне эльфов, укрытой в сердце леса, горели факелы. Их пламя отбрасывало тени на изящные деревянные дома, украшенные резьбой в виде листьев и цветов. Сегодня здесь царило волнение: рожала женщина, и, по слухам, дитя, что должно было появиться на свет, было особенным. Старейшины шептались о пророчестве, о ребенке, что рождается раз в тысячу лет, чтобы изменить судьбу мира.
В хижине, освещенной свечами, молодая эльфийка сжимала руку своей сестры. Ее лицо было бледным, но глаза горели решимостью. Повитуха, старая женщина с длинной седой косой, бормотала слова благословения, призывая духов леса защитить мать и дитя. Когда крик новорожденной разорвал тишину, ночь словно замерла. Небо над деревней озарилось вспышкой света, а земля задрожала, будто магические артерии под ней запели.
– Она здесь, – прошептала повитуха, поднимая младенца. Девочка, завернутая в мягкую ткань, смотрела на мир глазами, полными звездного света. – Одаренная.
Сестра матери, стоявшая у порога, сжала амулет на шее. Она знала, что это значит. Пророчество гласило: дитя, рожденное под таким знаком, станет либо спасением, либо погибелью мира. Но не все в деревне радовались. В тенях, за пределами света факелов, притаились те, кто уже чувствовал перемены. Те, кто жаждал власти.
Далеко от эльфийской деревни, на парящих островах запада, где магия была гуще воздуха, в древнем храме пробуждалась иная сила. Каменные плиты, покрытые мхом и рунами, треснули, и из-под них поднялся черный туман. В центре зала стоял он – падший маг, чье имя давно стало легендой, а затем проклятием. Его глаза, некогда голубые, теперь пылали алым, а голос был низким, как гул подземных артерий.
– Время пришло, – произнес он, касаясь древнего алтаря. На нем лежал осколок артефакта, излучающий слабое свечение. – Дитя родилось, и с ним моя месть.
Тысячелетняя война, что расколола мир, оставила шрамы не только на земле, но и в душах. Он был героем той войны, но предательство союзников и утрата всего, что он любил, обратили его сердце во тьму. Теперь он искал артефакт, способный пробудить древнее зло – силу, что могла подчинить мир его воле. А дитя, рожденное этой ночью, было ключом.
