В то утро Петербург дышал особенно тихо.
Артём Ковальский вышел из подъезда старого дома на Фонтанке, привычно вдохнул влажный воздух с примесью запаха речной воды и выхлопных газов, и направился к Невскому проспекту. Было начало девятого – время, когда город ещё не набрал полную силу: поток машин едва наметился, редкие пешеходы спешили по своим делам, а витрины магазинов только‑только начинали оживать под первыми лучами солнца.
Он любил эти утренние минуты – когда город ещё не превратился в гулкий механизм, где каждый винтик крутится в заданном ритме. Когда можно было идти, не толкаясь, слушать собственные шаги по мокрому после ночного дождя асфальту и думать о чём‑то своём, не отвлекаясь на крики курьеров, звонки телефонов и шум рекламных экранов.
Невский встретил его привычной панорамой: фасады зданий, будто выстроенные по линейке; фонари, ещё не погасшие, но уже потерявшие ночную магию; редкие афиши, обещающие то концерт, то выставку, то лекцию о забытых поэтах Серебряного века. Артём свернул направо, мимо киоска с прессой, где старик‑продавец в очках с толстыми стёклами раскладывал газеты, и ускорил шаг.
До читального зала Российской национальной библиотеки оставалось десять минут ходьбы.
Он знал этот маршрут наизусть – каждую выбоину на тротуаре, каждое дерево, каждый поворот. Знал, где пахнет свежей выпечкой из маленькой пекарни (она открывалась в 8:15), где на скамейке всегда сидит одна и та же пожилая дама с вязанием, где на стене дома красуется едва заметная трещина, похожая на молнию. Знал даже, в каком окне на третьем этаже дома № 27 каждое утро загорается свет в одно и то же время – будто кто‑то там живёт по строгому расписанию, как и он сам.
Сегодня, впрочем, что‑то было не так.
Сначала он заметил это краем глаза – тень, скользнувшую за углом. Оглянулся: никого. Потом услышал звук, похожий на шёпот, но, обернувшись, увидел лишь дворника, сметающего опавшие листья. Артём пожал плечами. «Недосып», – подумал он. Вчера задержался допоздна, разбирая новые поступления в фонд редких изданий. Снова эти странные манускрипты без выходных данных – будто их и не печатали вовсе, а просто… создали.
Он достал телефон, чтобы проверить время, и замер.
Экран показывал 8:37.
Но часы на здании биржи – те самые, что никогда не ошибались, – показывали 8:29.
Артём моргнул, перевёл взгляд с телефона на часы, потом снова на телефон. Разница в восемь минут. Небольшое расхождение, которое можно было бы списать на сбой синхронизации, но…
Почему‑то стало холодно.
Он сунул телефон в карман и пошёл быстрее.
