– …Папа-мама, а эти давать?
Маленькая Мауна протягивает на ладошке три розовых комочка, чем-то напоминающих пресловутый земной «Вискас», сухой кошачий корм. Другая ладошка дочери в это время исполняет функцию кормушки для Нечаянной Радости – зверушка даже придерживает её лапкой, дабы источник питания не вздумал преждевременно ускользнуть.
– Давать-давать, – за меня отвечает Ирочка, разрезая на кусочки тёмно-зелёный шипастый фрукт… всё время забываю название…
– Некусай, Рома, он называется некусай, – уловив мою мысль, отвечает Ирочка. – Вообще-то пора бы уже и запомнить, муж мой. Каждый день летаешь, собираешь…
– Да тут столько всяких некусаев растёт… – пытаюсь я оправдаться.
– И жалкий лепет оправданья, – уже по-русски говорит жена, вручая мне один из кусочков, аккуратно держа за шип. – А почему некусай, помнишь?
– Папа-мама, и эти давать? – вновь спрашивает дочура, протягивая на ладошке новые комочки, на сей раз коричневые.
– Все давать!
Нечаянная Радость, урча, поедает на десерт витамины и прочие хитроумные препараты, назначение которых – обеспечить зверюхе бодрость и здоровье на протяжении многих десятилетий. Разумеется, маленькая зверюшка не в состоянии жить столетиями, как её хозяева, но мы стараемся максимально продлить жизнь нашей любимицы.
Сегодня выходные у меня и супруги совпали, и по случаю столь радостного события всё наше семейство ужинает на веранде, ограждённой страховочной сеткой, по которой любой ангел безошибочно определит – в этом доме имеется маленький, нелетающий ребёнок.
– Уммм… – я вонзаю зубы в вязкую, липкую мякоть, и только тут вспоминаю, почему плод этот называют «некусаем». В глазах моей ненаглядной прыгают насмешливые искорки, и я улавливаю мелькнувший мыслеобраз – лежащие зубьями вверх грабли с длинным крепким черенком… Действительно, пора бы уже и запомнить: мякоть некусая ещё более липкая, чем земной рахат-лукум. Его следует просто обсасывать, держа за шип, и тогда мякоть сама медленно тает во рту, оставляя на языке неповторимый остро-сладкий вкус, отдалённо напоминающий земную кока-колу.
– Мама-папа, она всё съела! – сообщает нам дочура, отряхивая ладошку. Нечаянная Радость, облизываясь, наконец отпускает руку дающую, и Мауна немедленно заключает животное в объятия, как плюшевого медведя. Зверюшка сопит, но вырываться пока не пытается – во-первых, дочура заметно окрепла, и вырваться из её цепких ручонок не так-то просто, а во-вторых, не так это и страшно, поскольку выдирать перья из крыльев летучей сони малышка перестала. В последнее время отношения между Нечаянной Радостью и Мауной-младшей определённо наладились, потому как в отличие от взрослых дочура располагает практически неограниченным запасом времени для всевозможных подвижных игр, вполне доступных пониманию домашней зверюшки.
