Глава 1. Человек – венец творения, а кто это сказал?[1]
Из-за моего отца вся наша семья попала в плохой список. Когда это случилось, мне было всего шесть – тогда я еще не умел винить окружающих в своём положении.
Но сейчас, отмывая руки от крови в грязном канале безлюдного переулка, я винил только его. Винил во всем, что произошло: начиная от въевшегося в кости чувства голода и унижения и проклятой цинги, заканчивая смертью мамы и сегодняшней ночью, ставшей венцом моего превращения из человека в чудовище.
В моменты паники людям свойственно прятать свою личность от собственного карающего ока и выплёскивать всю скопившуюся ненависть на окружающий мир.
От хода ночной барки, перевозящей упившихся до одури рыбаков, поверхность воды сморщилась. Я затаился.
Ночные бродяги вывалились на набережную и несколько долгих минут не могли разойтись, срываясь то на крик, то на хохот в бесконечных прощаниях.
Когда все стихло, руки непроизвольно нырнули в вонючую воду в попытках смыть с себя скользкое тепло. Машинально вытирая ладони о штаны, я быстрым шагом направился в переулок.
Будь проклят этот город! Я чувствовал, как он осуждает меня.
Эти белые простыни, свисающие с жестких бечёвок, словно призраки… Они метались прямо над головой… не от ветра, но от невозможности дотянуться до меня и задушить.
Бечёвки… я поежился, представив, что среди них могут затеряться шпионки.
Молчаливые потрескавшиеся стены стойко терпели прикосновения моих рук, когда я останавливался, чтобы перевести дыхание.
Возле гавани Сейновиче я спрятался в ожидании, пока последняя, курсирующая между берегами барка потащит любителей дешевой браги в сторону Левого берега. Лодчонки, привязанные мокрыми веревками к столбам, так и запрыгали по воде в надежде привлечь внимание пассажиров ко мне.
Они наперебой плюхались по волнам, казалось, вот-вот сорвутся с привязи, как одуревшие псы, и ринутся по каналу со скрипучим криком: «Вот он! Здесь! Здесь убийца!»
Но барка прошла мимо, и те сокрушенно поникли.
Я украдкой бросил взгляд на веревки, удержавшие обезумевшие лодочки. Есть ли среди них она?
«Убийца…» – шептало из мутной воды канала, отражалось в онемевших витринах торговых лавок, свистело в водосточных трубах.
Этот проклятый город ненавидел меня, он был словно пропитан презрением.
По крайней мере, если бы я был городом, я бы чувствовал именно это.
На улице Гривель неприметный дом с предусмотрительно разинутой пастью, как и полагалось, ожидал моего появления. Я прошмыгнул в окно каменного сообщника.
