Очередной рабочий день в Бюро Чистоты начинался с всенепременной утренней службы, и детектив Гор Штейн изнывал от легкого похмелья и тоски под монотонный бубнеж капеллана Адамсона. Глядя на офисного клирика, он невольно пришел к выводу, что человек, не раскрывший и десятка дел за долгие годы службы, годился лишь на то, чтобы вещать с кафедры прописные церковные истины, пока подневольная паства вполглаза досматривает предпоследний сон.
Стрельчатые своды капеллы терялись в недосягаемой вышине, укрывая мечты и чаяния богомольцев белым мраморным саваном. Ее внутреннее убранство не украшали фрески, иконы или прочая пресыщенная роскошь, свойственная храмам и церквям Вышеграда. Одна аскеза и строгость геометрических узоров. Ничто не должно было отвлекать грехоборцев от поставленной задачи. Здесь укрепляли и доказывали свою веру делом, хотя в реальности касалось это далеко не всех.
Штейн преклонил колени на антрацитовом полу среди десятков своих согбенных коллег и беззастенчиво лузгал семечки, шумно сплевывая шелуху в бумажный кулек. Сие действо не несло в себе оскорбительного контекста, как ему казалось. Просто манкуртам постоянно приходилось задействовать мелкую моторику, чтобы периферические мышцы не сковал парез, а потому со стороны он походил на компульсивного холерика или гиперактивного ребенка, неспособного и секунды усидеть на одном месте. К тому же Штейну нравился вкус. Вернее, хоть какое-то наличие вкуса. Изысканные блюда и напитки с тонким букетом были не для него. Его выбором оставались острые закуски, крепкие сигареты и самый забористый алкоголь, какой только можно сыскать в Иерополе. С ними он мог ухватиться за тени давно забытых вкусовых ощущений на своих атрофированных рецепторах.
Забавы ради детектив старательно игнорировал яростные взгляды, которые периодически бросал в его сторону юный офицер Баррет, недавно заступивший на службу и доселе видавший манкуртов только на образовательных экскурсиях по пищевым плантациям Иерополя.
Баррет обернулся в очередной раз. Его милое личико с гладкими детскими чертами рассекла гримаса негодования. Штейн обнажил зубы в ухмылке. Все равно что вороне дергать за хвост несмышленого щенка. Эту игру можно было продолжать бесконечно. Хотя, будь Штейн молодым истово верующим теплокровным, возможно и дал бы себе по роже за подобное неуважение к официальным обрядам. Однако детектив не был юн. Вера сгинула в горниле Священной Войны. Что же до жизни – она давно покинула это бренное тело.
– Спаситель одарит нас милостью своей, когда мы искупим все грехи человечества, – провозгласил капеллан. – И вознесут нас архангелы Паргелиона на небеса для Последнего Суда. Засим мы и трудимся каждый божий день, не жалея живота своего. Аминь!
