Когда дождь барабанил по крышам Готтфрида, поместья среди пахотных земель к югу от Капитольского хребта, Зараиде тужилась явить на свет очередного фунга, а её муж, Лорд Вэ Дин сидел на другом этаже у камина со старым соратником, поглаживал внушительную бороду, попивал пшеничный дистиллят и размышлял о нерадивости крестьян, слушая мотивы Йорга Бастарда.
«Почему ты Лорд, Лорд?» – нарушил тишину соратник.
Одёрнувшись от размышлений, Вэ Дин ответил:
«Я получил право оценивать себя в категориях самоуважения в битве при Бадде, ты знаешь.»
«Да, я присутствовал.»
«Вот именно, присутствовал!» – сказал Дин, поставив резной бокал на столик с шахматной докой – «Каковы были твои принципы? Не достойны ни уважения, ни гордости. Ты сперва присутствовал, затем бежал сберегать потроха. Уже не говорю про случай с садом, вверенным тебе Королём, несмотря на твоё позорное поведение. Ты ходил и хвастал, что твой сад благодаря твоим заслугам вдвое больше моего! А наутро торнадо не оставил от него и следа.»
Соратник недовольно замолчал.
«Ободрись, соратник.» – сказал Вэ Дин, погладив бороду и устремив на соратника острый взгляд – «Молчи!.. И слушай, что я тебе скажу. Успешными помещиками так, как ты этого хотел, не становятся. Управление Готтфридом – верхняя ступень ответственности перед Господом Миров. Первая – снискание чести на фронте. Вторая – ответственность за семью. Третья – ответственность за детей. И лишь затем, ответственность перед крестьянами.» – Лорд промочил горло и продолжил – «Не делай своих детей крестьянами и не делай своих крестьян детьми. Что я хочу сказать? Дети ничего тебе не должны и, выращенные в свободе, которую крестьянам можно только купить кровью на поле боя, да усердным трудом на поле пшеницы в течение десятилетий, должны добровольно» – Лорд сделал мечтательную паузу – «воспользоваться преимуществами и независимо снискать честь.
