Да что ж! ш?
Ступеньки! Ступеньки!
За цирк ЧТО с ободранными стенами? – гнусавит Эльза,
– Вон, они. Этот Петя, Этот Федя.
Снова присали забор, – закончила.
– А?!
– Поцелуй менЯ, – сально крикнул Петр, заодно уважение у Федора выигрывая.
Девочка в бунте: “ Дебилы… Ой йо! Ну что за гвозди в полу? Они -то откуда?! Отец еще рвется сюда ежедневно. Так, вот дверь. Куда мне? Мне направо».
Темный коридор- тоннель без света. Масенькая Эльза в голубеньком нежном платье уверенно топала в гримерку номер 5 с надписью «пидарас».
Да, дверь заменить не могли, а покраска не покрыла отношения сотрудников цирка к ее отцу. Который, к месту говоря, работал клоуном.
Паап, я здесь, – запыхавшись крикнула Эльза, ворвавшись в гримерку.
– Даже сбежала с народной литературы ради тебя!
– Эльза, во-первых, ты – Маша. Твой псевдоним мне не по душе. Во-вторых, что значит народной?
– Он о народе! Фольклор наш русский, понимаешь?! Где душу русскую нам – детям показывают, пап. А за Машу, хорош! Я самая настоящая Эльза! Эльза закулисная.
– Да какого хера, Машенька? Еще и закулисная? Про душу русскую, я поспорю с тобой.
Потому что может и нет ее, этой души русской. Возможно, Машенька, это прикрытие, чтобы народ смог вынести гнет и можно было лить в уши про русскую душу.
Понимаешь, это установка! Не больше.
– Пап, вот про Эльзу, один раз скажу свое отношение и больше давай к этому не возвращаться. Я считаю так: имя тебе дают другие, а называть себя ты должен сам. Подумай, в этом что-то есть.
Про русскую душу, может и прав. Что мы все на ней так помешались? Что она значит?
Я только про нее слышала, что русская душа – это, в самом главном, та, что выносит большие страдания, способная отдать себя за родину и вынести много лишений, или последнее отдать. Вот и все. В этом мы с тобой сошлись.
Разговор Афанасия и Маши не был похож на разговор маленького ребенка 9 лет, 6 месяцев и отца.
Они были больше напарниками, которые в тайне любили друг дружку, но показывали, что недолюбливали.
– Пошел на сцену, давать мастер-класс по эмоциям, – сообщил Афоня. Он закинул за рукав стопочку коньяка с нулями звезд и шально погнал на сцену.
Ему было трудно. Ведь 2 часа в день клоун стоял на сцене, а в остальные 22 превращался во вдумчивого и раздраженного философа, который готов был жизнь слить, слить все и к черту, но не сливал.
