– Тест отрицательный…
Руки затряслись, отчаянно желая что-нибудь кинуть в стену. Горло сжали тонкими холодными пальцами отчаяние и боль. Глаза защипало от непрошеных слёз, когда я увидела его взгляд. Полный разочарования и брезгливости.
«Бесполезный кусок мяса… Даже зачать не может.» – отчётливо услышала его мысли.
От этого чуть не вывернуло наизнанку. Хотя куда уж больнее…? И так ощущение, что сердце вырвали голой рукой и сейчас методично раздавливают, упиваясь своей властью и силой.
Так проще – обвинить другого. Женщину, что она не смогла зачать. Чем успокоить её и принять свою часть ответственности.
Я не верила своим глазам, ушам и мыслям, которые приносили всё новые и новые удары.
«Зря только время на неё трачу. Всё равно эта девка прогуляла всё чадородие… Ну хоть поразвлекался.»
Холодные серые глаза двумя льдинками впились в лицо. Гадкая ухмылка расплылась, искажая симпатичные черты лица.
– Всё прочитала?
Он знал, что я всё увидела… И не стеснялся этого. Даже гордился.
Больно.
Ножами в спину. Как будто вздернули на дыбе и продолжают натягивать веревки вместе с телом.
– Всё.
Сделать голос отрешенным, чтобы не понял, насколько сильно уничтожил и растоптал…
– Раз всё, выметайся. Видеть тебя не хочу.
Он безучастно отвернулся в кровати в окну, оставив мне выбор: уйти и подчиниться или пойти против.
Я никогда не шла против него. Но сейчас что-то сломалось в душе.
Больше месяца я считала себя матерью. Прошла просто ужасающий опыт перинатальной потери, но не сломалась и пробовала снова и снова. И только теперь поняла, как сильно я не хочу, чтобы отцом становился именно он. Видимо, всё к лучшему…
– Да пошел ты… – прошептала я.
Рваными движениями собрала вещи и, хлопнув дверью, ушла. Он меня не останавливал.
А я ушла, благодаря Богов, что в этот раз я не стала мамой…
Я шла по знакомым улицам, которые стали уже родными за эти годы. В душе было пусто, а в голове билась лишь одна мысль: «Я не хочу здесь больше жить…».
Начиналось всё как в том самом фильме про подростковую любовь. Яркая, взбалмошная девица, которая ставила на уши всю школу, и сдержанный, кажущийся таким загадочным и роковым мужчина старше на шесть лет. Ну, это тогда мне казалось, что он мужчина, на самом же деле он был молодым пацаном, которому только исполнилось двадцать три, который ещё не успел нагуляться и выбить всю дурь из головы. Мозгов, соответственно, ещё тоже не нажил.
Но тогда… В далёкие семнадцать лет он казался просто идеальным. И кто же слушает маму в семнадцать, которая скептично заламывает бровь, с трудом сдерживая комментарии, когда ты с пеной у рта доказываешь, что он не такой, как все?
