Книга «Эхо Падших Светил»
Книга Первая: Пробуждение Тени (часть Вторая)
Глава Двадцать первая: Зов Погибшего Солнца
Пустыня, что всего несколько часов назад казалась негостеприимной, но безмолвной, теперь обрушилась на Кедрика всей своей оглушительной тишиной. Воздух, обычно наполненный шепотом передвигаемых ветром песков и стрекотом невидимых в темноте насекомых, замер, словно затаив дыхание перед казнью. Даже звезды, обычно такие яркие в пустынной выси, померкли, скрытые внезапно набежавшими с северо-запада рваными, черными тучами. Он сидел у потухшего костра, на который уже не хватало топлива – последние пучки сухого бурьяна и пустынного скребуна истлели час назад, оставив лишь горстку теплого пепла, – и вглядывался в зыбкое марево, поднимающееся от раскаленных за день камней. Рука, отмеченная черными узорами, ныла тупой, знакомой болью, но сегодня боль эта была иной – тревожной, настойчивой, словно натянутая струна, вибрирующая в такт невидимому приближающемуся шагу, готовая лопнуть под тяжестью невысказанного предчувствия.
«Они спят… эти жалкие… песчинки… не ведая… что их мир… уже сгорел…» – шипел в его сознании знакомый голос, но сегодня в нем слышалась странная, тревожная нота.
Харган спал неподалеку, свернувшись калачиком, его могучее тело поднималось и опускалось в неспокойном сне. Даже во сне его рука лежала на рукояти молота – привычка, выработанная за долгие годы службы в беспокойных горах. Старый воин ворочался и что-то бормотал сквозь сон – возможно, имена павших товарищей или проклятия в адрес пустыни, что медленно высасывала из него жизнь.
Ашраки несли дозор на гребнях окружающих скал, их темные, закутанные в плащи силуэты были неподвижны и неестественны против бледного, больного света ущербной Луны Этерии, словно каменные изваяния, воздвигнутые в честь забытых Богов пустыни. Зафира сидела чуть поодаль, скрестив ноги, и тихо напевала древнюю песнь ашраки о падающих звездах и уходящей воде – меланхоличный напев, который впитывался в песок, не находя отклика. Ее пальцы перебирали четки из песчаного скорпиона, и каждый щелчок костяшек отмерял секунды их безнадежного путешествия.
«Слушай… ее песнь… песнь… о конце… всего… они знают… что обречены…»
Кедрик попытался отогнать голос, сосредоточившись на окружающем мире. Ночная пустыня жила своей таинственной жизнью. Где-то вдалеке завыл ночной ворг, и этот звук был таким же одиноким и потерянным, как он сам. Скалы вокруг их лагеря отбрасывали длинные, искаженные тени, которые казались живыми и враждебными. Воздух пах пылью, сухими травами и чем-то еще – озоном, словно перед грозой, хотя дождь в этих местах был легендой, которую рассказывали у костров.
