– Это часть нашей культуры! – Макс размахивал руками. Табурет, на котором он сидел, жалобно поскрипывал при каждом движении. – Посуди сам, мы создали нейронные сети, системы распознавания речи. У смартфона спрашиваем дорогу, слушаем предложенные алгоритмом песни, посты в соцсетях читаем те, что рекомендует компьютер, а мое одеяло само включает обогрев, если становится холодно. Смотри.
Он протянул смартфон. На экране красовался портрет полного человека в черном костюме.
– «Эдмон де Белами», – пояснил Макс. – Картина, созданная машиной. По-моему – прекрасно. Так почему это не часть культуры?
– Может быть, потому что у машины нет души?
– А ты можешь доказать, что душа есть у человека?
– Нет, не могу. Но я это чувствую.
– Он чувствует, – Макс прыснул.
Кухня, в которой мы разговаривали, напоминала берлогу. Иссохшими корнями спускались с потолка спутанные провода – свидетели неоконченного ремонта. Тусклый свет устало падал на забрызганную маслом столешницу и, словно договорившись с хозяином, прятал в тенях остатки вчерашнего завтрака. Не спасали картину ни дорогой гарнитур, ни холодильник с дистанционным управлением, ни чудо-духовка – торжество инженерной мысли.
