Слова не клеились.
Даже в самой этой фразе – «слова не клеились» – было что-то неправильное, но Уля никак не могла понять, что именно. Ощущала только каким-то шестым чувством, что так не говорят.
Не тем шестым чувством, которое позволяло видеть мертвого Брюса Уиллиса, как в старом фильме, а другим, из-за которого иногда решаешь дождаться следующего автобуса, отказаться от выгодного предложения или свернуть направо, хотя всю жизнь ходил другой дорогой. Уля не знала наверняка, избегала ли она таким образом каких-то ужасных событий, но предпочитала прислушиваться к своему чутью.
В то утро, когда ей предложили написать эту треклятую статью, ей бы тоже не помешал какой-нибудь сигнал или предчувствие, потому что слова не клеились, а дедлайн приближался. Ей стоило бы засесть за текст прямо сейчас, а не топтаться у окна с кружкой – белой, в тон рубашке и страницам, на которых все не желала появляться статья, – и думать о неклеющихся словах. Как же все-таки правильно?
Уля подняла взгляд. В недавно установленных пластиковых окнах виднелась стройка и отражалась сама Уля.
Уля была обычной – невысокой, с каштановыми волосами и еле заметными веснушками. Стройка тоже была самой обычной и грозилась затянуться – город заказал у какого-то частника целый офисный квартал, но к сроку тот справился только с тремя зданиями, в одном из которых Уля сейчас и работала. Если бы не это обстоятельство, она могла бы написать об этом частнике две тысячи не особо лестных слов, а то и все пять – затеять настоящее журналистское расследование. Но вздумай Уля это сделать, ее тут же турнут, и тогда придется возвращаться на работу в офис местного телеканала. А она не была уверена, что сможет посмотреть в глаза тамошнему звуковику или снова писать текст для передачи о добром утре. Будто в рабочих утрах целевой аудитории есть хоть что-то доброе. Будто есть что-то доброе в том звуковике.
Уля тоже относилась к аудитории утренних телепередач и выглядела сегодня совершенно не по-доброму. Увидь ее сейчас Валентина Петровна, главный бухгалтер, тут же выговорила бы и за пятно на воротнике, и за беспорядок на голове, и с особенным удовольствием – за лодочки. Эти несчастные лодочки спасали Улину спину, но не ее терпение: Валентина Петровна считала, что женщина должна всегда выглядеть на все сто, не уточняя даже, процентов, ватт или тысяч. Вдруг встретишь в рабочей столовке будущего мужа? («Или не мужа, мы ведь в двадцать первом веке живем, Ульяна, в самом деле».) Но даже если нет, нужно ведь показывать, что ты на себя не наплевала.
