— Кто тебя такую замуж-то возьмет, непутевую? — высказывала Весея, невысокая, пухлая, с румяными щеками женщина. — Не чета ты моей Любаве, не чета. Тьфу, непутевая! — язвила она, когда Богданка встала в ряд с белолицей, стройной девицей. Любава лишь тонкой бровью повела, мол, ей тут вообще никто не чета. Вон у нее червленые уста пахнут земляникой лесной, брови темные вразлет, а глаза зеленые хитры и притягательны. А коса-то какая! Толстая да золотом на солнце отливает. А еще стройна Любава, будто березка молодая. Куда уж этой непутевой! Хотя понимала девка и то, что очень мила Богдана, а возможно, и краше, правда, одной красоты мало, нужно еще и чародейкой быть самой лучшей. Да и тут Любаве равных из девиц не сыскать, если только Млада или Забава могли побороться за победу, но все одно немного в волшебстве уступали. Да и Малуша с Гостятой ей не соперницы. Она выровняла спину и бросила взгляд в сторону святилища Перуна, где люд честной да молодцы собирались. Мысли о непутевой покинули Любавину голову, как только взгляд остановился на высоком, плечистом молодом мужчине. Улыбался он широко, показывая ровные зубы, и изредка ладонью густую рыжую щетину поглаживал, да с еще одним пришлым о чем-то речи вел, на девок поглядывая. Волосы красавца, словно солома осенняя, на весеннем солнце светились, а кудри какие — загляденье. Хорошо был сложен молодец и одет богато. Накидка красная на одном плече крепилась, под ней рубаха белая с вышивкой. Штаны холщовые в сапоги кожаные заправлены, а на голове шапка с соболиным мехом. Глаз от такой лепоты было не отвести.
— Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть! — ответила Мара и бросила недовольный взгляд на Весею, а затем и на Любаву. Сразу поняла ведунья, о чем девка думает, не сводя бесстыжего взгляда от Радомира, сына старосты соседнего поселения Тихий угол, что славилось своими кудесниками. Черепки и утварь кухонную разную из глины делали, а главным у них кузнецкое дело было. Вот староста Ратибор и сегодня не упускал возможности для переговоров о торговле ценными вещами. Со старостой Ведьминого гнезда Гордеем, скорее всего, об этом и разговаривали, а возможно, что о невесте для Радомира. Достиг молодец того возраста, когда пора свой семейный очаг строить.
— Типун тебе на язык, Мара! — поспешила огрызнуться Весея, потому как опасалась ведуньи. Глаз у старой уж больно недобрый, а сила ведовская сильна.
— А ты свой-то прикуси! Моя Богдана, может, и не ладит с чародейством, зато чиста душой и добра сердцем. А как такую красоту не полюбить, когда даже птички ей радуются? — Глянула тут Мара на чистое, без единого облака небо, а там два черных ворона кружат и громко каркают, будто передают навьему слуге, что у капища Перуна делается. Вдруг волнительно застучало немолодое сердце. Маре отчего-то страшно сделалось. Опасалась старая, что узнает Ворон Богдану, а тогда и завершит начатое, ведь девичья жизнь ему вовсе ни к чему.
