День сменяет ночь.
Скринингом, методом оценки поведения человека, как массы-расы, как популяции, как муравейника, не как индивида, является учёт возраста деревьев, растущих рядом с человеком. Человек расселился везде и всюду отодвинул природу с исконных её краёв. Человек-бандит занял почти всё. Но не каждый из нас варвар. Как найти уют и быть уверенным, что окружающие не головорезы, не выродки и не станут высыпать на тебя утром ведро помоев? Ответ. Места, где деревья прожили пятьсот, тысячу, три тысячи лет, являются безопасными для посещения. В таких локациях, люди не вырубили стволы в угоду своим мелочным потребностям. Здесь им позволяли расти, любовались, берегли, возможно, лечили, словом, относились к живому с должным уважением. Там, где растёт очень старое дерево – там хорошо. Там не строили кораблей для перевозки рабов, там не жгли ритуальные костры, там не стояла фабрика ружейных прикладов. Мест таких мало. Распространены они неравномерно, мозаично. Может целым одеялом покрывать холмы город без старых деревьев, без единого дерева вообще, а потом на одной из улиц, во дворе скромного дома произрастает трехвековой дуб или секвойя. Это и есть флаг важного места, места пригодного для думающего человека, для того, кто ищет безопасность, разумное сообщество, слово и память. Вся прочая площадь города – место зла, скорби, недуга – чего угодно, но только не место для достойного человека. Всюду память о гибели деревьев, о пожарах и техногенных катастрофах, о сломанных ветках и мусоре в дуплах. Однако остались заповедные места, где шумят ветви. Так наш вид, сам того не ведая, помечает лучшие зоны на свете, места, где радость живёт и не покидает дома. Пусть это может быть всего только пятачок размером с тень от кроны, одна площадка, усыпанная листвой, один дом, но это будет лучшим местом для ищущих покой и избегающих насилия. Ищите подобные места, на картах, в рассказах родственников, на снимках с высоты. Ищите старые деревья, высокие и толстые, и вы найдёте подходящее место для любого доброго дела. Вы найдёте рядом с такими деревьями людей, что услышат вас и поделятся изобилием и добротой. Где старые деревья, там люди творили много добра.
Именно так я отыскал место для своего дома. Обойдя весь свет, я нуждался в точке, где останусь, в куске под небом, куда станут приходить люди ко мне. Уже не я буду нарезать трассы по земле от дома Моцарта в Вене до кафе Виктории в Шанхае, а ко мне, в мой дом станут приезжать, приходить, искать возможность. Я вырос, больше не путешествую, я видел достаточно чтобы просто сушить на подоконнике котовник и после заваривать его в дополнение к гибискусу. Я вырос и захотел постоянно жить в прекрасном месте. Дом появился в видимости цепочки огромных дубов вдоль ручья, недалеко от вековых сосен, то есть в месте, где не вся земля изрыта злом. Где корни его неглубоки, раз уж смогли вырасти такие стволы. В непосредственной близости от дома, деревьев-гигантов не было, но уже с верхнего окна, от веранды, тем более в бинокль, я видел сразу несколько их семейных скоплений. На пересечении этих рощ-флагов на карте я построил и населил собой дом. Далеко от Старой Смоленской дороги, от Дороги жизни, от места клада Наполеона, вдали от сожжённых староверов и мест с названиями «городок», «городище», «курган», «гнёздово», далеко-далеко от мест, где люди рубили деревья и строили из них стены от других людей рубивших деревья, метающих с их помощью смерть, прятавшихся за щитами из дерева… Дом мой поднял трубу на земле, что не знала капканов и кладбищ. Дом мой выпрямился не в тени их, но глядя на старые дубы и сосны, готовый пустить корень в добрую почву. Пристроившись, на таком пустом горем участке, я тут же начал сажать новые деревья. Окружать себя лиственницами и елями, рябиной и черёмухой. Ведь в одном из этих фрактальных существ я могу скоро оказаться. Как же приятно будет быть в собственной сосне и смотреть на свой собственный дом.
