Овца откинула копыта вскоре после полудня, когда до города оставалось еще верных три мили.
Совсем уж неожиданностью это для меня не стало – последние четверть часа она заметно сбавила темп, а под конец и вовсе начала пошатываться. Наверное, тогда и стоило слезть. Но я решил, что лучше будет поскорее добраться до городка, ну или хотя бы до места, где сыщется тень и вода, – и прогадал, как выяснилось. Теперь же мне предстояло не просто прогуляться по выжженной добела прерии, но и утащить на себе почти тридцать фунтов барахла. Ах да, и еще плюс чертово седло!
Кое-как поднявшись, я выплюнул горсть песка, стряхнул втрое больше с куртки. Через силу глотнул из фляги противно-теплой воды – «патентованный» холодильный заговор протух два дня назад и от обещанной заклинателем свежести остался лишь горький привкус. Огляделся по сторонам – разумеется, ничего похожего на доброго волшебника или хотя бы почтовый дилижанс не обнаружилось. Равно как и армейского интенданта, живодера, некроманта, хотя обычно эта публика чует будущую падаль – и прибыль! – за полсотни миль. Даже стервятников не видать, что не может не радовать – для здешних обитателей эти пташки как рекламный щит дешевой обжираловки для мистера Янки!
Три мили. В голове мелькнула было малодушная мыслишка: зарыть седло где-нибудь под приметным кактусом. Но я отогнал её прочь – вместе с полудюжиной уже начавших слетаться мух. Глупо. Сто против одного, что выкопают еще до полуночи. Потерять же седло было бы еще обиднее, чем лошадь, – в конце концов, гнедая кляча стоила мне всего два доллара и полдайма, за седло же мексиканец предлагал все пятнадцать. Как-нибудь потом, когда отыграется…
Нет, седло я здесь не оставлю. Ни за что. Нет-нет-нет и еще раз нет. Я так решил, а я своему слову хозяин!
Этой решимости хватило ярдов на пятьсот. С каждым шагом под палящим солнцем она пропадала, словно пролитая на здешний песок вода. Еще через сотню шагов я понял, что вот-вот разделю участь Овцы.
А еще через несколько ярдов я остановился, чтобы в очередной раз поменять местами, в смысле, плечами, седло и дробовик – и первый раз в жизни увидел всамделишных диких гоблинов.
Их было четверо – зеленых, клыкастых и ярко размалеванных красным и синим на манер дешевой глиняной свистульки. Гоблины стояли на вершине холма и, то и дело прикладываясь к бутылкам, наблюдали, как их сегодняшний обед, пошатываясь от усталости, тащит к ним груду добычи. Плохо стояли – как я ни прикидывал, получалось, что картечным дуплетом смогу зацепить двоих, никак не больше.
