Середина августа, липкая солнечная жара. Сорокапятилетний школьный учитель истории Алексей Валентинович Максимов, отгуливая последние недели отпуска перед началом учебного года, решил съездить поздним утром на Конный рынок – овощами-фруктами по дешевке скупиться. Ехал он, одетый по случаю непрекращающегося летнего зноя в обвисшие шорты и растянутую футболку, на ногах – растоптанные шлепанцы, за рулем стареньких, местами украшенных пятнами ржавчины белых жигулей, противно для окружающих дырчавших изрядно прогоревшим глушителем. Кондиционером привычно служили опущенные до отказа передние боковые стекла. Дороги – час пик уже прошел и, опять же, пора отпусков, – были полупустые… Не то, чтобы Алексей Валентинович куда-то торопился, но дорожная обстановка вполне позволяла и «кондиционер» на скорости обдувал мощнее, так что стрелка спидометра застенчиво подползала к восьмидесяти. На приближающемся светофоре уже загорелся зеленый; неожиданно слева, из боковой улицы, на уже «двойной» красный выскочил наглый серебристый микроавтобус; среагировать слегка расслабленный жарой Алексей Валентинович не успел…
Ремнем безопасности он не пользовался (в аварию не попаду, мешает, подумают – боюсь, штраф маленький и т.д.). Тонкое железо сминающий боковой удар в переднее левое крыло жигулей швырнул его довольно тщедушное тело вперед и влево, узкая грудь скользящим ударом относительно безопасно обминула руль, ребра выдержали, но уже начинающая лысеть голова разбила лобовое стекло…
Сознание вернулось внезапно. Он лежал щекой на приборной доске, правая рука обнимала руль, тошнило, голова раскалывалась болью и кружилась, как на карусели, попробовал открыть глаза, залитые теплым и липким – ничего не видно. Опираясь плохо слушающимися руками, откинулся на спинку сидения и протер ладонью откликнувшиеся болью веки – через красную пелену проступили совершено незнакомые очертания. Разум просто фиксировал – выводы делать пока отказывался. Вместо привычного толстого руля в потертой цветной оплетке – какая-то черная узкая баранка. Поцарапанная и выгоревшая на солнце черная пластмассовая торпеда с привычными приборами превратилась в непонятную пустую металлическую полку с четырьмя циферблатами справа от руля, выстроившимися ромбом. Лобовое стекло высыпалось, но явно было прямым и вертикальным, а не покатым и закругленным. Очень тесная кабина, голова чуть ли не подпирала низкий потолок. Высокое сиденье – сплошное и какое-то дерматиновое, его неудобная спинка – без подголовника.
Кто-то рванул боковую дверь:
