***
Город принял его недружелюбно. Все вокруг было серым - дома, люди, река. Эта серость проникала повсюду, погружала в себя, как тягучая болотная жижа и не отпускала. Она, словно саван, окутывала улицы, набережную, людей, стискивала и не давала вздохнуть. Ночью становилось еще хуже. Густая тьма обволакивала каждую улицу, каждую подворотню, и редкие, тускло светящиеся окна обшарпанных домов не могли растопить эту черноту. Впрочем, похоже, что дней здесь не знали вообще. Воздух, пропитанный удушливым дымом от десятков кузниц, котельных, мыловаренных, кожевенных, кирпичных, красильных цехов, крайне неохотно пропускал свет, отчего на улицах даже в самый солнечный день царили сумерки.
Одинокий всадник в длинном плаще с капюшоном, полностью скрывавшим его лицо, выезжал в город каждую ночь и кружил по темным переулкам и подворотням в поисках ответа на свой вопрос. Вот и сегодня он медленно двигался вдоль улицы, вглядываясь в тени. Уставший конь тяжело вскидывал голову на каждый шаг, и в такт этим движениям на старых удилах позвякивала цепочка. Седок, хотя явно был здесь чужаком, определенно знал, куда направляется: он ни разу не задержался, не спросил дорогу. Проследовав почти до конца улицы, он свернул в неосвещенный тупик и, углубившись в него шагов на тридцать, остановил коня. Казалось, здесь нет ни одной живой души, но острый слух ездока уловил то, что не под силу уловить уху простого смертного, - напряженное дыхание человека, притаившегося среди мешков с мусором. Всадник сошел с коня, взял его под уздцы и уверенно направился к тому, кто, стараясь не выдавать своего присутствия, следил за ним из укрытия.
- Выходи. Я знаю, что ты здесь, - сказал ездок.
Гулко звякнула тетива, и короткая арбалетная стрела со свистом рассекла густой воздух. Приезжий оступился, на какое-то мгновение повис на уздечке своей лошади, а потом рухнул на брусчатку. Его сердце, разорванное наконечником болта, судорожно сжалось в отчаянной попытке ухватиться за жизнь и остановилось. Подождав с полминуты, стрелок вышел из укрытия и приблизился к телу. Следом из той же кучи мусора вынырнул еще один участник событий, до этого момента успешно скрывавшийся во тьме. Они немного постояли над неподвижным телом, потом стрелявший начал обшаривать убитого. Он срезал с его пояса кошель и сунул его себе в карман, отстегнул от портупеи меч, нащупал серьгу в ухе, сдернул ее и бросил подельнику, потом рванул ворот рубашки, замер на мгновение и отшатнулся прочь - на левой стороне груди лежащего перед ним человека неясным синим свечением переливался какой-то знак.
