Утро началось с идеальной, выверенной до секунды ноты. Не с оглушительной трели, а с мягкой, тактильной вибрации умного браслета – будто сама реальность бережно будила его за запястье. На экране вспыхнуло лаконичное послание: «Оптимальное время пробуждения для пика продуктивности: 6:47. Доброе утро, Константин. Ваш пульс в норме. Желаю продуктивного дня». Он лениво потянулся, и шторы, повинуясь незримой команде, с шелестом разъехались, впуская в спальню холодный свет осеннего солнца, точно такой, какой полагался по прогнозу настроения. Всего год назад его будил настойчивый звонок от жены, а за окном зияла непроглядная, ничем не регламентированная темень. Теперь всё было иначе. Казалось, лучше. Казалось.
Автосалон «Восток-Моторс» был его детищем, популярным островком китайского автопрома. Он, наемный директор, чувствовавший себя хозяином, поднял его с колен. Конъюнктура благоволила ему, как избраннику. Пока европейские гиганты, как он утром читал на РБК, трещали по швам под грузом собственной истории, китайские бренды агрессивно и умно захватывали пространство, предлагая технологии за разумные деньги. И Константин блестяще на этом играл, чувствуя себя полководцем на карте рыночных сражений.
Внедрение «Гармонии» ждали, как праздник светлого будущего, но на деле оно больше походило на ритуал очищения от человеческих ошибок. В салон прибыла команда техников в белых, словно хирургических, комбинезонах. Они расселились по залу, как тихие монахи цифровой веры, устанавливая камеры, датчики, невидимые микрофоны. Сотрудникам выдали новые планшеты – скрижали нового завета. Церемония запуска была выверена. На огромном экране вспыхнуло приветствие: «Добро пожаловать в Гармонию. Ваш успех – наш алгоритм». Под гром аплодисментов, которые система, вероятно, уже зафиксировала и проанализировала на искренность, Константин пошел в свой кабинет.
Первый же отчет вызвал легкую эйфорию. То, на что он тратил часы, «Гармония» выдала мгновенно: готовый портрет клиентов, рекомендации, прогнозы. Его мозг, освобожденный от рутины, парил в сияющих эмпиреях стратегического предвидения.
За две недели эффективность взлетела до небес. Команда работала слажено, как часовой механизм. Исчезли «звезды» – все стали винтиками одной идеальной машины, выдающими стабильный, усредненный результат. Конференц-зал преобразился. Флип-чарт, этот древний артефакт, сменил гигантский экран. Константин стоял на своем месте, но чувствовал себя суфлером в пьесе, автор которой был ему неведом. На планшете горел текст для дословного произнесения. Любая попытка спора разбивалась о массивы данных, которые система тут же выводила на экран, доказывая свою нечеловеческую правоту. Планерка занимала ровно пятнадцать минут без души, но эффективно.
