Часть первая. Особый агент
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Наставничество1 Португалия, Лиссабон,
главная резиденция Ордена, 2014 г.
Могучие башни Замка словно парили над Лиссабоном, вприглядку возвышая Орден, приподнимая над городом, над земной суетой.
Бухта Мар-да-Палья, чьи воды подкрашивались мутной рекой Тежу, отливала на солнце прелой соломой. По ее волнам-«балеринам», нагоняемым ветром с Атлантики, скользили, распустив паруса, изящные яхты, ползли огромные черные пароходы, а уж в бесчисленных пирсах, да молах Замка, кланявшихся кранах, да качавшихся мачтах глаз просто терялся.
Порт был огромен, а с суши его подпирал разветвленный железнодорожный узел орденской цитадели – вереницы поездов, хитросплетения путей, нагромождения приземистых складов и депо терялись в полуденной дымке.
Зато Лиссабон, «прикрытый» от напора цивилизации твердыней Замка, утешал зрение патриархальной размеренностью бытия – там, внизу, пестрели красные черепичные крыши, неспешно катились взблескивающие лаком паромобили и коляски извозчиков, и даже бой колоколов на звонницах церквей чудился разморенным.
Владимир Зенонович Голицын выдавил слабую улыбку: похоже, скорость звука в городе не намного обгоняет пешехода…
Голицын разменял по весне седьмой десяток, но близость лет, зовомых преклонными, не вгоняла его в уныние – жизнь прожита не зря.
За плечами столько явных и тайных сражений, столько событий, заставлявших дух замирать, а сердце – чаще биться, что даже возведение в ранг сенешаль-маршала2 Владимир Зенонович воспринял как нечто, само собой разумеющееся. Он ли не достоин сей чести?
Постояв с минутку на террасе, Голицын коснулся рукою темени – не напекло ли? – и удалился в покои, окунаясь в прохладу и полумрак, приятный для глаз после яркого сияния дня.
Аккуратно прикрыв за собою высокие двери, сенешаль-маршал остановился, будто привыкая к темноте после света, ссутулился малость. Заведя руки за спину, глубоко вздохнул и выпрямился, словно вспомнив о высоком своем предназначении.
«Благородный потомок тамплиеров», – усмехнулся он. Не абы как…
Шагнув в ажурную кабину лифта, откованную из бронзы, Владимир Зенонович нажал кнопку «Ц», и спустился до цокольного этажа. Нижний коридор, имея мраморный пол из серых плит, был довольно широк и уходил в перспективу. По его гладким стенам тянулись стеклянные трубы пневмопочты – порою в коридор проникал мгновенный шипящий свист, и глаз едва успевал заметить промельк капсулы.
Потолок шел стрельчатыми розетками, лампы сияли за выгнутыми круглыми стеклами, отбрасывая блеск на оправу из красной меди. А прямо перед Голицыным стоял крошечный вагончик, выложенный темным орехом, с одним-единственным диванчиком, обитым тисненой кожей.