Я жил в старинном европейском городке, который разделяла надвое широкая буйная речка, стремительно катившая свои воды на юго-восток. И больше всего на свете мне нравилось бродить по его узким мощёным улочкам, слушая грохот обгоняющего меня трамвая, до самого рассвета гулять по набережной, вглядываясь в смутные, покрытые лёгкой дымкой, воды реки, а с первыми лучами солнца, когда оно только-только выглядывает из-за горизонта, отправляться домой. Мысли приходили именно в такое время. Эти странные, ни на что не похожие, мысли, будто кто-то внушал мне их, а не я сам был их единственным создателем. Они возникали на пустом месте, брались буквально из ничего. Ведь не от этих пустынных пристаней, покрытых утренним инеем, не от обилия прекрасных храмов, наводнивших город, не от беспокойства и недовольства жизнью. Нет. Те странные мысли стали посещать меня ещё в глубоком детстве. А город вовсе не при чём.
Сколько себя помню, мне никогда не нравилось быть собой. Я постоянно выдумывал себе странные несуществующие личности, порою забываясь вовсе и начиная в них свято верить. Я становился королем, отважным рыцарем, президентом, актером, – да много кем ещё, лишь бы не верить в то, кто я есть на самом деле. И мне, действительно, становилось легче жить. Наверное, потому, что жизнь была словно не моя. Единственное, что меня огорчало, – то, что время шло слишком медленно. И я пытался его ускорить. Я будто отчаянно желал, чтоб недели, месяцы и годы проходили как можно быстрее, словно жизнь казалась мне настолько несносной, что хотелось поскорее её завершить. Год пролетел. Только на улице стояло ароматное цветущее лето, как уже жёлтые листья сыплются на подоконник, и солнце неуверенно блуждает по горизонту. Потом зима и следующее лето, а потом опять такое же, сполна насыщенное тревогами и страхами. Казалось, я не отдыхал никогда. Даже отпуска проводил в вечной смуте и тоске. Сердце постоянно болело, на душе лежал ком чёрной непроглядной грусти. Ничто не радовало, но это скорее не из-за трудного характера, а от бесконечных проблем и препятствий, сыплющихся на мою голову непонятно откуда. И я честно, так и думал, что другого такого странного и депрессивного человека больше нет на свете. Что я единственный, будто помеченный чёрной печатью неумолимой судьбы. Возможно, так оно и было, пока я не встретил М.
Он был моим двойником. Все качества моего тяжёлого характера и весьма своеобразного образа жизни находили своё отражение в нём, причём многократно усиливаясь. Если мне стала невыносима моя жизнь, синонимом которой было тотальное, просто сверхъестественное, одиночество, то что тогда говорить о моём друге?
