Темнело. Чёрные рваные тучи разгневанно летели по усталому небу. Надвигалась страшная буря. Ветер становился холоднее и злее, нещадно трепал листву на деревьях. В воздухе чувствовалась тревога, и поэтому все божьи твари, от грозного медведя до самой маленькой букашки, чувствовали, что грядёт нечто… только никто ещё не знал, чем это для них обернётся: очередной маленькой радостью, или досадным недоразумением.
Копыта Уголька тихо ступали по земле, конь явно чего-то опасался: время от времени жалобно смотрел по сторонам и тихо про себя вздыхал. Верес очередной раз потрепал скакуна по холке и успокаивающе сказал:
– Долго мы с тобой, родимый, странствуем, да скоро наша путь-дорога к концу подойдёт, и отправишься ты на вольные хлеба… А я что ж поглядим, кто кого… Хитер, говорят, лесной царь, да и мы не промах…а иначе, видать придётся и мне научиться волком выть.
Вдруг Уголёк резко остановился и попятился назад. Рука Вереса потянулась к ножнам. Он схватился за рукоять меча и удивился: он стал как будто раза в два тяжелее; а клинок полыхал красным, словно уже насытился кровью врага. Это знак. Теперь главное – бить без жалости, уничтожить проклятье – подумал всадник.
Зверь появился как из ниоткуда: только что его здесь не было, а вот сейчас стоит и внимательно смотрит. Огромный серый матёрый волк пристально взирал на мужчину красивыми чёрными глазами. В них не было ни ненависти, ни злобы, ни презрения. Это был странный взгляд: смелый, немного ироничный; в нём сквозило любопытство, и в то же время где-то далеко пряталась боль. Так смотрят не на жертву, так смотрят на равного. Мгновенье словно остановилось. Волчьи глаза как магниты притягивали к себе, не отпускали, хотелось окунуться в их глубину, забыть зло и несправедливость.
