Адашев читал и перечитывал царский указ о присоединении к Русскому царству Приазовья. С помощью новейших орудий усилиями десятитысячной армии была взята Азовская крепость и десятью шхунами потоплен трёхсотпушечный османский флот. Вернее, не потоплен, а захвачен. В сильно повреждённом состоянии от ударов шрапнели, но вполне себе восстановимом.
Однако Александр в сопроводительном письме сообщал, что ремонтировать османские корабли не намерен.
– Интересно, – сам себе сказал Адашев. – Не хочет переучивать экипажи на другие паруса? Но ведь это тридцать шесть фрегатов и двенадцать галер! Что он с ними будет делать? Да-а-а… Наш государь кудесник. Кудесник-куролесник… Хорошо ему там с его казаками и черкесами. Они за него горло любому перегрызут, а тут сидишь, как на пороховой бочке…
Адашев побарабанил пальцами по столу и обвёл взглядом кабинет.
Всё изменилось с приходом на трон этого царя. Теперь у него, у Адашева, имелись все «бразды правления», как говорил Александр Васильевич. Трёхэтажное здание дворца правительства было переполнено дьяками и подьячими. Их теперь называли министрами и помощниками министров. Министр сельского хозяйства Михайлов Пётр Иванович… Или министр внутренних дел Орлов Савелий Игнатьевич… Звучит совсем по-другому, не как ранее. Солидно, но непривычно. Но некоторые «министры» по старинке добавляют к подписи привычное «дьяк».
Министр вооружённых сил Воротынский Михаил Иванович категорически отказывался от приставки «дьяк» и настаивал на именовании его «боярин». И Адашеву было понятно почему.
Удельные княжества царь ликвидировал. Писаться под грамотами «удельный князь» Воротынский не мог. Запрещалось. Хорошо хоть звание «боярин» государь оставил. А хотел ведь…
Адашев усмехнулся. Воротынские вели свой род от Рюрика и считались знатнейшей фамилией. Поэтому царь и поставил Михаила Ивановича во главу всех войск, подчинив ему не только царские тысячи, но и бывшие удельные, а ныне земские войска. Двое других братьев Воротынских были у старшего брата воеводами.
Однако сейчас царские тысячи были далеко на юге, и рассчитывать Воротынский мог лишь на очень ограниченный контингент войск, собранных верными государству фамилиями и на земских воинов, явившихся на государственную службу по призыву.
Он вздохнул. В течение года призвали чуть больше трёх тысяч человек. Будущих ратников разместили в выстроенных Ракшаем, городках, называемых военными гостиными дворами, и, разбив на отряды, принялись «муштровать».
До самого отъезда в «муштровке» активно принимал участие сам государь, прикидывающийся своим братом. Адашев, неоднократно присутствовавший на, так называемых, «тренировках», удивлялся, как легко «Ракшаю» удавалось научить ратников выполнять сложные, по мнению Адашева, задания и «упражнения».
