ГЛАВА 1
Сознание возвращалось к Алике медленно и мучительно. Всё тело горело, горло сдавливал болезненный спазм, а во рту стоял отвратительный привкус болотной тины с горьким послевкусием. Жажда терзала её, мысли путались, а тело ощущалось ватным, непослушным, словно чужим. Магия некромантии отзывалась, но была заперта, словно заключённая в жёсткие рамки. Сквозь туман в голове пробивались обрывки логики: рядом находился мощный артефакт, подавляющий некромантию. Это означало лишь одно — она не дома.
Такие артефакты устанавливали только в богатых гостиных дворах, где, как правило, останавливались гости из Сумеречного княжества. Они служили своеобразным фильтром, гарантируя, что никто не внесёт в здание неучтённую нежить и не напугает постояльцев. Ещё их устанавливали в домах дипломатов и купцов, ведущих дела с разными княжествами. Но кому понадобилось запирать её в таком месте? И зачем?
Алика с трудом перевела дыхание. В воздухе витал сладковато-приторный аромат, который неприятно бил по нервам, вызывая странное, тягучее раздражение. Он будто разъедал сознание, лишая его ясности. Веки казались свинцовыми, отказывались подниматься.
Но самым ужасным было даже не это.
Она чувствовала свою почти полную наготу. Жаркое дыхание с сиплыми, прерывистыми выдохами. Чужие руки жадно скользили по её телу, оставляя липкие, отталкивающие следы. Паника накатила волной, сжала грудь, но тело предательски не слушалось. Алика сделала судорожный вдох, отчаянно пытаясь вернуть контроль, и — к своей радости — смогла пошевелить пальцами.
В этот момент чьи-то пальцы до боли впились в её бедро, с силой сжимая кожу, оставляя несомненно заметные, багровеющие следы. Грубые, нетерпеливые губы осыпали поцелуями её грудь, оставляя после себя липкий жар.
Алика вздрогнула, судорожно втянув воздух. Её собственное тело предательски отзывалось на прикосновения — кожа вспыхивала жаром, дыхание сбивалось, а где-то в глубине сознания появилось осознание причины: зелье.
Её напоили не только дурманом, но и чем-то ещё — чем-то, что лишало воли, размывало границы между собой и навязанными ощущениями. Тошнота подступила к горлу, смешиваясь с паникой. Это было не просто мерзко — это было отвратительно.
Сознание металось, цепляясь за остатки разума и логики. Нужно… нужно двигаться... Нужно сопротивляться!
Но кто? Кто посмел?
Последний, с кем она разговаривала… Нет, пила чай. В малом саду имения деда.
Нитуш ми Олд! Её двоюродный брат!
Вот и поговорили. Вот и нашли примирение ради деда, который надеялся хотя бы на видимость мира между своими отпрысками.
