1. Глава 1
Аннотация к книге "Близость оборотня "
— Я найду, — глухо сказал он и нагнулся к моему уху, прошептал с рычащими нотками: — найду твоего сына. Но ты…
Мужчина облизнул ушную раковину шершавым языком, и перед моими глазами вспыхнули искры. Он втянул воздух носом и прорычал:
— Но за это ты придешь ко мне ночью. Одна. Скажи, что согласна, — он надавил большим пальцем на кожу под ключицей, будто ставя точку в этом разговоре. — Наденешь то платье…и придешь…
— Согласна, — пролепетала едва слышно, но ему этого было достаточно...
***
Жарко. Пот струится по спине, тонкий трикотаж футболки прилипает к телу, хочется стянуть одежду и бросить ее подальше, будто бы это спасет от южного дикого солнца. Оно словно выжигает татуировки на нашей коже, плавит мозг внутри черепной коробки и хочет проверить нас на выносливость. Ты точно уверена, что идешь туда, куда тебе нужно, Одамин?
Уверена! Мне больше некуда идти, и потому твердо иду по утоптанной тропе, разрезающей бескрайнее поле колкой пшеницы. Не просто иду, а еще и держу спину прямой, не показывая, что устала, что обессилела, что еще миг – и упаду на колени в землю.
Потому что за мной плетется, шмыгая носом и иногда отмахиваясь тонкой тростинкой от мух, сын. Он шагает молча, как всегда молча, и последний час смотрит только вперед. Мой маленький, мой большой Энк. Для пятилетнего мужчины он проделал немалый путь, и за все это время не плакал, не растирал слезы по бледному личику, не подвывал от усталости.
— Энк, теперь твоя очередь идти впереди! — перекладываю тяжелую сумку из одной руки в другую и пропускаю малыша вперед.
Он, насупившись, подтягивает штанишки и в два прыжка обгоняет меня. Я же дую на скрюченные красные пальцы с отпечатками ручек от сумки, покрытые волдырями, готовыми взорваться от любого воздействия, сгибаю руку в локте, утираю лицо.
Три часа дня. Самое пекло. Ужасающее, страшное пекло, а я веду своего маленького сына по открытому полю, чтобы скорее добраться до дома и не застать темноту. Вот нет на меня бабушки, чтобы отругать, погрозить пальцем.
Но никто уже не может ни погрозить, ни отругать – бабушки нет уж лет семь как. Прищуриваюсь, смотрю на солнце. Тебе меня не сломить, не сбить с пути. У меня он только один и остался – путь вперед, подальше от ужаса и крови, предательства и боли. И никакое солнце меня не остановит.
— Ничего – ничего, Энк, мы уже скоро, осталось совсем немного!
Бодрюсь, а что еще остается?
Спустя два часа мы выходим, наконец, с поля. Отряхиваю кеды, натягиваю плотнее бейсболку на мокрую от пота голову, достаю бутылку противно-теплой воды и сначала даю напиться Энку. Ни слова не говорю, когда он проливает почти половину бутыля на землю, не удержав в слабеньких ручках емкость. Только закручиваю бутылку плотнее, чтобы не разлить остатки и прячу ее в сумку, подальше – чтобы не залить в себя остатки живительной, манящей влаги.
