Утро для меня началось с холода, сырости, ломоты во всем теле и невыносимой головной боли. Вчера после ужина я, как и планировала, занялась сначала наконечниками, а потом остатки резерва сцедила в два накопителя. Но снова не рассчитала и отрубилась там, где магичила. Хорошо, что со мной это случилось уже далеко не в первый раз и я, уже наученная горьким опытом, предусмотрительно колдовала в пещере, завалив вход в нее зачарованными камнями. Так было безопаснее всего, ведь сейчас я была беспомощнее младенца. Зато глаз радовали разложенные поблизости на плоском камне наконечники, источающие тусклое сияние магии тьмы, и два накопителя там же, на краешке, едва заметно светящиеся багровым. Они были полны. И это радовало. А силы – это пустяк. Я прислушалась к себе: резерв снова был полон. Ночь исправно наполняла меня силой тьмы. Сейчас встану, немного разомнусь, выпью укрепляющий отвар трав, что приготовила себе с вечера, поем и буду как новенький золотой.
Кое-как выпутавшись из старенького плаща, я наткнулась на внимательный взгляд желтых глаз: Серый лежал, тесно прижавшись ко мне с того боку, где плащ грел меня меньше всего. На душе потеплело, и я улыбнулась волку:
— Ясного денечка, дружок! У нас все хорошо? Идем разминаться, завтракать и в Пустошь! Попробуем разведать, что там творится.
Волк, в отличие от меня, вскочил на ноги легко. Едва услышал слова про прогулку в Пустошь. Я же вставала с трудом. Мышцы сопротивлялись подобному обращению, суставы скрипели как у столетней Ишры, зарабатывающей на жизнь тем, что гадала всем желающим на диковинном стеклянном шаре: хрупкий предмет размером с головку новорожденного покоился на позеленевшей от времени изящной металлической подставке в виде оплетающей шар экзотической лозы. Я точно знала, что в человеческом королевстве такая не росла. Потому что нашла описание точно такой в одной из книг, по которым постигала чернокнижную премудрость. И там говорилось, что эта лоза росла только в Землях драконов. Ишра с гордостью говорила, что нашла этот шар, будучи еще девчонкой, при переходе через Пустошь. Местные при этом с жалостью смотрели на старуху, считая, что она выжила из ума. А я не спешила разубеждать крестьян в том, что все их байки про жестокого Черного дракона, скорее всего, правда, а не сказки.
Первые движения отозвались в теле такой болью, что хотелось заорать на всю Пустошь и замереть на месте в ожидании, пока тело не восстановится само, естественным путем. Но я не могла позволить себе такой роскоши. Уверенности в том, что караванщики придут меня нанимать, не было. Но если все-таки боевой маг добьется своего, выглядеть перед купцами древней развалиной не хотелось. А потому, кусая губы до крови и глотая беззвучные слезы, шипя сквозь зубы от боли, я прямо в пещере принялась делать подсмотренный в одной из книг комплекс на разогрев и растяжку тела.
