[1]
Под открытым окном, будто осенняя трава на ветру, зашуршали старушечьи голоса:
– Эттил – трус! Эттил – изменник! Славные сыны Марса готовы завоевать Землю, а Эттил отсиживается дома!
– Болтайте, болтайте, старые ведьмы! – крикнул он.
Голоса стали чуть слышными, словно шепот воды в длинных каналах под небом Марса.
– Эттил опозорил своего сына, каково мальчику знать, что его отец – трус! – шушукались сморщенные старые ведьмы с хитрыми глазами. – О стыд, о бесчестье!
В дальнем углу комнаты плакала жена. Будто холодный, нескончаемый дождь стучал по черепичной кровле.
– Ох, Эттил, как ты можешь?
Эттил отложил металлическую книгу в золотом проволочном переплете, которая все утро ему напевала, что он пожелает.
– Я ведь уже пытался объяснить, – сказал он. – Вторжение на Землю – глупейшая затея. Она нас погубит.
За окном – гром и треск, рев меди, грохот барабанов, крики, мерный топот ног, шелест знамен, песни. По камням мостовых, вскинув на плечо огнеструйное оружие, маршировали солдаты. Следом бежали дети. Старухи размахивали грязными флажками.
– Я останусь на Марсе и буду читать книгу, – сказал Эттил.
Громкий стук в дверь. Тилла отворила. В комнату ворвался Эттилов тесть.
– Что я слышу? Мой зять – предатель?!
– Да, отец.
– Ты не вступаешь в марсианскую армию?
– Нет, отец.
– О, чтоб тебя! – Старик побагровел. – Опозоришься навеки. Тебя расстреляют.
– Так стреляйте – и покончим с этим.
– Слыханное ли дело, марсианину – да не вторгнуться на Землю! Где это слыхано?
– Неслыханное дело, согласен. Небывалый случай.
– Неслыханно! – зашипели ведьмы под окном.
– Хоть бы ты его вразумил, отец! – сказала Тилла.
– Как же, вразумишь навозную кучу! – воскликнул отец, гневно сверкая глазами, и подступил к Эттилу. – День на славу, оркестры играют, женщины плачут, детишки радуются, все как нельзя лучше, шагают доблестные воины, а ты сидишь тут… О стыд!
– О стыд! – всхлипнули голоса в кустах поодаль.
– Вон из моего дома! – вспылил Эттил. – Надоела мне эта дурацкая болтовня! Убирайся ты со своими медалями и барабанами!
Он подтолкнул тестя к выходу, жена взвизгнула, но тут дверь распахнулась, на пороге – военный патруль.
– Эттил Врай? – рявкнул голос.
– Да.
– Вы арестованы!
– Прощай, дорогая жена! Иду воевать заодно с этими дураками! – закричал Эттил, когда люди в бронзовых кольчугах поволокли его на улицу.
– Прощай, прощай! – скрываясь вдали, эхом отозвались ведьмы.
Тюремная камера была чистая и опрятная. Без книги Эттилу стало не по себе. Он вцепился обеими руками в решетку и смотрел, как за окном уносятся в ночное небо ракеты. Холодно светили несчетные звезды; каждый раз, как среди них вспыхивала ракета, они будто кидались врассыпную.
