В помещении стоял сухой запах пластика и кофе. Свет из-под потолочных панелей резал глаза – белый, холодный, лабораторный. Никита Романов стоял у прозрачного купола нейростанции и наблюдал, как по стеклу ползут строки кода.
Тридцать шесть лет, сухощавый, с тонким лицом и вечной небритостью, будто он намеренно держит на лице два дня усталости. Серые глаза, такие же холодные, как мониторы вокруг, и руки хирурга – точные, сдержанные, без дрожи. В прошлом – клинический психиатр. Теперь – нейропсихолог, основатель стартапа SomniaMind Technologies.
Он всегда говорил: «Человек не становится свободным, пока не поймёт свои сны. А я просто дал им язык».
На столе стоял цилиндрический блок – сердце системы, SomniaMind X-4. На вид – ничего особенного: прозрачная капсула с тонкими трубками и разъёмами, похожая на дыхательный аппарат. Внутри – узор светящихся кристаллов, матрица квантовых процессоров. Когда включаешь, блок тихо гудит, будто дышит.
– Готов? – спросила девушка за спиной.
Мария, инженер-нейроинтерфейсов, младше его на десять лет. Волосы собраны в хвост, руки в перчатках.
– Всегда, – ответил Никита и надел интерфейс на голову добровольца.
Система была задумана как революция в психотерапии. Она считывала электрическую активность мозга во сне и переводила её в визуальные паттерны – не картинки, а “сонограммы” – графические модели снов, которые можно было анализировать как карту сознания.
ИИ обучался на миллионах образов из памяти человека. Он мог распознавать тревогу, вину, желание, – в виде фрактальных узоров. Если пациент видел кошмар, система выделяла его цветом. Если сон был спокойным, линии плавно текли, как волны.
Но главное – SomniaMind умела говорить. ИИ строил диалог на основе паттернов сна. Он мог задавать вопросы, “встраиваясь” в сон пациента, – чтобы вытащить скрытые страхи.
Никита смотрел на экран. На мониторе мелькали слова:
“Уровень погружения – 92 %. Паттерн C-13 – страх падения. Эмоциональный отклик: вина.”
Пациент спал под куполом, лицо неподвижное, только зрачки бегали под веками.
– Он видит падение, – тихо сказал Никита.
Мария кивнула. – Пусть. Главное – не вмешивайся.
ИИ вдруг вывел новую строку:
“Он не один.”
Мария прищурилась.
– Это что за фигня?
– Артефакт речи. Сеть учится диалогам, – Никита пожал плечами. Но в глубине груди что-то кольнуло: сеть никогда не формировала самостоятельные фразы на уровне бета-теста.
Он отвёл взгляд от монитора и заметил своё отражение в стекле купола. На долю секунды показалось, что отражение улыбается.
Сеанс длился сорок минут. Пациент проснулся, сказал, что видел «чёрный коридор с дверью в конце». После процедуры его показатели стабилизировались, тревожность упала. Успех.
