– Будь осторожна, Тара, умоляю тебя! – сказала мама, словно провожала меня не на базар, а на войну.
Я весело чмокнула маму в макушку, запахнула лёгкую накидку и подхватила пустую корзину в прихожей.
– Война кончилась, обещаю не начинать новую! Но если они не сделают скидку на апельсины… – Я шутливо погрозила кулаком в стену.
– И всё-таки, Тара…
Я не дослушала маму, выскочила за двери. В нос ударило яркое солнце, едва я выбежала за крыльцо, густо увитое малиновыми соцветиями. Жаль, что их нельзя есть. Второе солнце светило из-за первого белым контуром, к середине дня они разойдутся, и станет по-настоящему жарко.
Утренние лучи ласкали стены каменного дворика, вытертую плитку с некогда красными узорами под ногами, мандариновые деревца в старых кадках и цветы в горшках. Солнечный зайчик попал мне в нос, я чихнула.
Отливая на солнце рыжиной, бурая кошка облизывалась на заборе. Я затянула ленту на длинной косе. Соседка напротив, смуглолицая, в выцветшей косынке на светлой шевелюре, вывешивала за окном второго этажа, выходящим во дворик, бельё.
– Здравствуй, Тара!
– Здравствуйте, тётя Сильван, день сегодня хороший, – крикнула я, прикрывая козырьком ладони глаза. – Марика идёт?
Из кустов олеандра высунулась веснушчатая физиономия подружки, обрамленная густыми пшеничными волосами и неровной чёлкой.
– Тшш, я здесь. – И громче. – Мама, я уже вышла! Мы пошли.
– Долго не ходите! – крикнула тётя Сильван. – И будьте осторожны!
– Мы скоро, – ответила я. – Не волнуйтесь.
Засов на калитке за зарослями олеандров лязгнул – это выскользнула на улицу моя подружка Марика. Чего она прячется? Я поспешила за ней и присвистнула, увидев на Марике белую блузу и красную юбку, широкую, длиной всего до середины голени, с вышитым искусно крупным чёрным цветком на подоле.
– Фух, – выдохнула подруга, поправляя на лбу прилипшие пряди, контрастирующие с её загорелым круглым лицом и яркими голубыми глазами. – Маман не заметила. Не выпустила бы!
– Где ты взяла такую ткань? – удивилась я.
Мне самой приходилось ходить в дурацком коричневом платье. Я носила его ещё в школе, как и накидку, и уже выросла из всего так, что пришлось доставить понизу вязаными крючком чёрными кружевами. Увы, другой пряжи не было, магазины пустовали.
– У старухи Фриш выменяла на масло и свечи, – заговорщически сообщила Марика. – Это её платье было, с прошлых времён. Я просто перелицевала, а пятно закрыла вышивкой. Ужас, сколько я с ним возилась тайком от маман.
– Ну да, тётя Сильван точно скажет, что такое только для легкомысленных девиц…
