Глава 1. Письмо, которого не должно быть
Меня зовут Лира.
И да – я знаю, что имя звучит слишком мягко для девушки, которая переписывает магические трактаты в пыльном архиве провинциального города. Но мои родители не выбирали его ради поэзии. Они просто хотели, чтобы оно не выдавало происхождение. «Лира» – имя, которое носят и дочери баронов, и дочери портных. И в этом – вся моя жизнь: быть незаметной, чтобы выжить.
Я работаю в Архиве Старого Квартала уже три года. Мне восемнадцать, и большинство девушек моего возраста либо замужем, либо учатся шить платья для знати. Но я не умею шить. Зато я умею видеть.
Не магию – нет, у простолюдинов магии нет, как утверждают все учебники. Я вижу несоответствия.
Сегодня, как обычно, я переписывала «Трактат о Светоносных Формулах» магистра Элдрина. Работа скучная, но платят стабильно – два серебряных в неделю и обед в архивной столовой. Мои пальцы давно привыкли к чернилам, а глаза – к мелкому почерку XVII века. Но сегодня что-то щёлкнуло.
В главе о «Заклинании Утреннего Сияния» формула выглядела так:
«Свет, что рождается в сердце, да воссияет сквозь плоть и слово».
Стандартная фраза. Её учат даже в церковных школах. Но в оригинале, написанном рукой самого Элдрина, было иначе:
«Свет, что рождается в вопросе, да воссияет сквозь плоть и слово».
«Вопросе», а не «сердце».
Я перечитала три раза. Потом проверила другие копии – все исправлены. Везде «сердце». Только в этом, древнем, почти рассыпающемся пергаменте – «вопросе».
Сердце – это эмоция. Вопрос – это разум.
Я отложила перо. В груди зашевелилось что-то странное. Не страх. Не надежда. Понимание.
Все эти годы нас учили, что магия – дар крови, что она течёт только в жилах тех, чьи предки служили Императору или заключали договоры с духами. Но если Элдрин писал «вопросе»… значит, магия начиналась не с веры, а с любопытства.
Я осторожно сложила пергамент и спрятала его в подкладку платья. Не из жадности. Из инстинкта самосохранения. В этом городе за такие находки не хвалят. За них исчезают.
Домой я возвращалась поздно. Улицы уже погрузились в сумерки, а фонари – магические, конечно, но слабые, для простолюдинов – еле мерцали. Наш дом – маленький, с покосившимся забором и грядками капусты, которые мама выращивает «на всякий случай». Папа работает на лесопилке. У нас нет магии. У нас есть ужин в шесть и молчание после.
– Ты опоздала, – сказала мама, не глядя. Она чинила рубашку папы.
– Архив задержал. Новый пергамент пришёл.
