Через год, когда Найи исполнилось тринадцать, у нее родилось двое сыновей. Первого Краогор назвал Нироном в честь одного из своих известных храбрых и безжалостных предков. Имя второму он позволил дать своей жене, и Найя назвала его Акроном в честь своего погибшего брата. Муж не разрешил бы ей назвать сына именем, которое никого не возвеличило в прошлом, и Найя придумала, что по их поверьям так звали прародителя всех горных народов, первого пролившего кровь человека из Бескрайней долины. Выслушав такое объяснение, Краогор согласился.
Чтобы дать новорожденным вторые имена их отвели в пещеру к Сынам старых духов. Сыны – три немощных старика, с лицами испещренными татуировками, положили детей в котел наполовину наполненный холодной водой. Котел поставили на огонь. Двое стариков сели возле костра, и, произнося древние заклинания, стали бросать в огонь козлиные рога и Дымную траву, третий, стоял у входа, и смотрели на дым издали, пытаясь различить в темных искрящихся клубах неясные образы.
«Не вижу!.. – повторял он, закатывая глаза вверх и терзая длинными желтыми пальцами остатки волос на голове. – Не вижу!..»
Дети стали задыхаться и кашлять от дыма; вода в котле нагревалась и братья захныкали, сначала один, потом другой.
– Не вижу!.. – повторял Сын старого духа. – Нет будущего, туман… Это знак смерти…– Он обратился к Краогору: – Старые духи не хотят их. Мы бросим дерево в огонь, вода станет воздухом и поднимет их души к небу. Плачь и радуйся отец, твои дети раньше тебя окунутся в вечное сияние!
– Смотри еще, смотри внимательней, – просил Краогор, ведь это не чьи-то, это мои дети. Ты сваришь их только потому что ослеп на старости лет…
Но старик только тряс головой.
– Не вижу… Туман… Нет будущего…
– Ты не на дым, ты на огонь посмотри! – крикнула Найя. Она подошла к старику со спины, и, обхватив одной рукой за плечо, другой стала показывать на костер. – Ты же видишь это?! В самое сердце пламени смотри!
Старик прищурился, ничего не увидел, но почувствовал, как девичья рука соскользнула с плеча, и в спину, возле сердца ткнулось что-то острое и очень болезненное.
– В самое сердце смотри! – повторяла Найя, неужели не видишь?!
– Вижу, – проскрипел сквозь зубы старик. – Только очень не четко.
– А теперь? – спросила Найя, проворачивая острие ножа, чтобы оно легче могло скользнуть между ребрами. Старик стиснул зубы от боли, со страхом взглянул на решительное, холодное лицо молодой матери.
Старейшины клана и Краогор забыли про дым и впялили внимательные взгляды в раскаленные угли.
– Вижу… вижу…То ли змеи, то ли пауки…– наконец, выдохнул старик. – Вынимайте детей, – приказал двум другим сынам, и когда Найя убрала руку, отскочил в сторону. Он был зол, порывался что-то сказать, выдать ее, но все же передумал. – Я не дам им сегодня имен, – объявил он. – Видение было смутным, и я боюсь ошибиться. Приведете их снова через пять лет, когда примут обет молчания. Ты! – крикнул он Краогору, – приведешь их один. Старые духи чураются женщин и прячут откровения. И приглядывай за своей женой – везучий, как бы твоя удача тебя не подвела.