Зачарованная, позабывшая о стеснительности, я смотрела на рассказчика, но видела как наяву и ту долину, и замок, горделиво возносящий свои башни к васильковому небу. Только на этой картинке было не лето с весёлым разнотравьем, а зима, и белый снег лежал на лугах и рощах пушистым одеялом. А ещё…
— Радуги, — вырвалось у меня, и рассказчик запнулся.
— Радуги? — переспросил он. — Вы что-то вспомнили?
— Не знаю, — мне вновь сделалось неловко. — Простите, я вас перебила.
— Не беспокойтесь, — синий взгляд Геллерта стал пронизывающе внимательным. — Над замком и в самом деле бывают радуги. Особенно зимой в ясный день, когда ветер сдувает с гор снежную пыль.
Мой рот округлился в беззвучном «О». Получается, я это вспомнила? Но почему ощущение, будто меня на картинке нет, будто я смотрю на всё со стороны
Между тем Геллерт, выдержав паузу и поняв, что никакой реплики не дождётся, продолжил:
— Легенда гласит, что место будущего замка первому из князей де Вальде подсказал железный ворон. Он уселся на одну из скал на склоне Радужных гор и ударил по ней клювом. Камень раскололся, а из трещины забил источник с водой прозрачной, как слеза, и ледяной, как дыхание Старухи-Зимы. Вокруг него и вырос замок, чьих стен за долгие века ни разу не пересекал враг. Но для друзей ворота княжеского дома открыты всегда. И в нём вас ждёт радушный приём.
Однако сердце моё кольнуло иголкой: что-то было не так. Не в словах Геллерта, а будто… Будто он чего-то не знал.
Вот только что знала я сама, до сих пор не уверенная в собственном имени?
В висках предупреждающе запульсировала кровь: опасно, опасно, сюда не надо. Я не сдержала гримасу боли, и Геллерт с неподдельной тревогой спросил:
— Кристин, что с вами? Вы хорошо себя чувствуете?
— Пустяки, — попыталась улыбнуться я. — Просто голова разболелась.
— Значит, — Геллерт поднялся с кресла, — мне пора. Первая Дева была права — долгие разговоры вам пока вредны.
И хотя я не кривила душой, когда говорила, что мне нравится проводить время и в одиночестве, огорчение всё равно затопило мою душу. Поддавшись ему, я спросила:
— Но вы же завтра придёте? — и тут же испугалась, что сказала что-то неправильное.
Однако Геллерт в ответ с серьёзным видом склонил голову:
— Если хотите, приду непременно. А сейчас отдыхайте. Я скажу Хранительницам, что вы почувствовали себя нехорошо — пусть принесут отвар.
— Спасибо, — пробормотала я.
— Тогда увидимся завтра, — улыбнулся Геллерт и оставил меня одну.
«Он хороший, — подумала я, сползая по подушке из полусидячего положения и сворачиваясь клубочком. — Почему же я не уверена, что он мой муж?»