Или океан! Попробуй отключи яростный прибой! Недаром дома тут строят только на высоких, неприступных скалах, повыше от воды. Потому что временами океан словно слетает с катушек, и его волны поднимаются на несколько метров. Тогда деревянный мостик становится мокрым от брызг, солнце прячется в тучах, мутные волны неистовствуют, и ни о какой рыбе можно и не мечтать. Если рыбаки не успевали вовремя вытянуть лодки на берег, взбесившийся прибой уносил их и разбивал о скалы, словно надоевшую игрушку.
Не дай бог оказаться в воде в это время!
Таис, Федор, Григорий и Надя прожили на Нелегальном всего четыре недели, но уже повидали два яростных шторма, после которых на противоположный берег бухты, где нет скал, только светлый песок и кусты, вода выносила мусор, водоросли и мертвых рыб. А во время шторма неистовые волны просто перескакивали через лежащий по ту сторону бухты длинный мыс, полностью накрывая его.
И только высокие скалы спасали крошечную деревеньку Чон от затопления.
Пальцы ног совсем закоченели, но Таис успела привыкнуть к таким неудобствам. Обувь в здешних местах была дефицитом, жители предпочитали ходить босиком и лишь в дождливую пору обувались в некое подобие башмаков, вырезанное из дерева. Таис пробовала напялить на себя такие – их принесла померить девочка Амалика, – но не смогла сделать и десятка шагов. Грубые башмаки нещадно терли у щиколоток, хлопали по пяткам и сидели на ногах неудобными тяжелыми гирьками. Иными словами – слезы, а не башмаки.
Поэтому кроссовки, в которых Таис улетела со станции, она берегла как зеницу ока. Надевала только в прохладные, дождливые дни – и такие, оказывается, случались на жарком острове нелегалов. А в остальное время привыкала ходить босиком, как и прочие жители деревни.
Вот и сейчас, в ожидании Федора, она переминалась с ноги на ногу, морщилась, шепотом ругалась, но терпела. А что делать?
Можно было бы, конечно, и не ждать. Уйти в теплый дом, устроиться в плетеном кресле у печки, прикрыть колени шерстяным клетчатым пледом, который ей выдали еще тогда, когда они плыли на субмарине, не умеющей погружаться на глубину.
Но тогда тревога и беспокойство съедят совсем. Просто слопают изнутри, и ни о каком покое не будет и речи. На самом деле Таис очень переживала, даже больше, чем когда-то на станции. Может, потому, что теперь слишком хорошо сознавала, как ей дорог Федор?
Океан был опасен, настолько опасен, что никто в деревне – ни один старый рыбак, ни одна ведунья – не мог предсказать его настроение. Будет ласковое солнце или обрушится жаркий душный ветер, поднимающий волны и бросающий их на неприступные скалы? Наплывут ночью тучи, нависающие над самой водой и заставляющие океан подниматься и громко и грозно дышать холодной влагой, или до утра будет сиять луна, оставляющая на спокойной воде серебристые дорожки?