А не Штирлиц ли я? Была моя первая мысль, когда я попытался осознать себя в этом мире и в этом месте.
Как-то сразу пришла на ум та присказка, что когда Штирлиц возвращался из Берна в Берлин, то в дали он увидел голубые ели, а когда подъехал ближе, то увидел, что голубые не только ели, но и пили.
Голубой был так увлечён, что и не увидел меня.
А я от изумления только и сказал: «ОП…».
Он поднял на меня глаза и сказал:
– Я не Оп.
– А кто ты? – Спросил я.
– Почему ты не кланяешься Богу своему?…И кто ты сам? – Это спросил он уже у меня! – Я твой Бог – Кришна! – Пафосно провозгласил он, не дожидаясь моего ответа.
Я просто охренел!!!
– Я, я, я Арджуна! – Невпопад внезапно ляпнул в ответ я (типа «сам дурак»). Так как в моей памяти ещё с 90-х годов, когда кришнаиты «харили» Кришну по всем площадям и подворотням, у меня отложилось это имя в памяти. Вот непроизвольно и слетело с языка.
Ну да поклониться – спина не переломится, так во всём мире приветствуют. Ну да уж очень я был тяжело нагружен, куда здесь кланяться.
Поэтому, всё ещё пребывая в охренении, я как-то спонтанно сделал книксен.
Файлы в моей голове ещё не сошлись, а наоборот, дали резонанс, отражаясь с разных сторон от черепной коробки.
Вместо приветствия, ну кто у нас бормотание кришнаитов не слыхал, я возьми и ляпни невпопад на старые дрожжи:
– Харе Кришна. Харе Рама. Кали Юга. Кали Рама.
Как я сам понял, ляпнул, как будто бухнул те самые дрожжи в деревенский туалет – типа «сортир», и эта «бражка» созрела. Видимо для них похождения этой «резвушки» Кали были как для наших коммунистов воспоминания о художествах Землячки в Крыму.
– ОП! – Это сказал уже Кришна и поперхнулся, начав надрывно кашлять, а я заскочил ему за спину и начал усиленно хлопать его по спине.
Когда его надрывный кашель несколько приутих, я прекратил рукоприкладствовать в отношении «Бога». И снова переместился пред его «светлый лик», ну или уже правильнее синий лик. Хотя значение его имени как «чёрный», говорило о том. что он должен быть темнокожее, чем его сородичи, да и от кашля с удушьем он посинел ещё больше. Ну просто «фиолетовый эфиоп» – подумал я, вспоминая про тех мужиков, которые напились морилки и надолго приобрели подобный цвет.
Он же стал делать загребающие движения рукой, пока не сдёрнул с моего пояса тыкву горлянку. И приложился к ней.
Ну вот, подумал я: «Всё по Штирлицу».
Пока я думал эту свою мысль, я увидел, что глаза у Кришны закатились, а сам он начал падать. Только я и успел, что подхватить его и свой сосуд.
Кришну я бережно уложил на землю, нюхнул тыкву-горлянку.