Впрочем, головная боль держалась вот уже вторые сутки, но градусник стабильно показывал температуру тридцать семь и один, что по мнению врачей было хоть и крайним пределом, однако же нормы. Где-то очень глубоко Милена ещё надеялась отделаться насморком и парой дней ничегонеделания перед компьютером, при этом, не сильно страдая от душераздирающего кашля. Но на пару сантиметров глубже уже зрела уверенность, что ей стоило уже сегодня остаться дома, отдохнуть, отлежаться – выздороветь, но природное, же упрямство и вера в лучшее погнали её в институт.
Сейчас, она, конечно, признала всю опрометчивость данного поступка – к обшей разбитости состояния, прибавилась лёгкая боль в мышцах и ломота в костях. Но делать что-то было уже поздно, и Милена приняла решение, хотя это был скорее сам собою напрашивающийся вывод – по прибытию домой выпить кружку горячего чая и в постель, набираться сил.
Стоило только войти в квартиру, как шерстяной комочек метнулся ей под ноги и громогласно мяукая принялся требовать положенный ужин. Споткнувшись о Герань, наследство переехавшей к детям бабушки, Милена тихо зашипела, вполне удачно проглотив, пришедшие на ум ругательства. Отнюдь не мелодичный мяв, гвоздём, ударил по ушам и вбился в череп с силой отбойного молотка.
Устало, стянув сапоги и кинув куртку прямо на пол прихожей, Милена, пошатываясь, прошла, на кухню. Сил развесить всё как положено уже не было.
Она достала из холодильника фарш и наложила его кошке. Из последних сил, раздеваясь и кидая одежду прямо на пол коридора, Милена вошла в ванную и, открыв кран с холодной водой, побрызгала на лицо, пытаясь хоть немного остудить разгорячённую кожу. Попытка оказалась напрасной, она даже не ощутила, попадания капель на кожу. Теперь стало очевидно, что жар усилился. Милена, дрожа всем телом, едва ли не ползком добралась до кровати и с громким стоном повалилась на неё, даже и не думая натянуть на обнажённое тело одеяло.
Пока она валялась в забытье, прошло не больше часа. Сон был наполнен липким туманом и тошнотворным бредом. Проснулась Милена от жуткой боли в мышцах, казалось, что какой-то невидимый садист выкручивает ей суставы, и обжигает огнём внутренности. Она терпела, до боли сжав зубы – сколько смогла, но в какой-то момент изо рта раздался писк, потом перешедший в стон и хныканье, а уже через минуту она закричала, срывая связки и начала метаться по постели, глухо воя от нестерпимых ощущений, то и дело, снова срываясь на плачь. Милена извивалась немыслимым образом, стремясь хоть чуточку уменьшить раздирающую тело боль.