Осознание того, что эта женщина – моя, я имею на нее законное право, и никто, даже она сама, не может его оспаривать, будоражило и пьянило сильнее вина! Дракон внутри был полностью солидарен и уже проявлял нетерпение, с каждым моим шагом к девушке становясь все более беспокойным.
Я украдкой втянул запах, тоже обретший завершенность и сейчас еще сильнее напоминающий какие-то дивные цветы. Мир вокруг поплыл, и на время я перестал воспринимать все, что окружало, кроме стоящей напротив Изабель. И что греха таить, восхищение в ее глазах было приятным. Как же сильно отличался этот взгляд от того, что замечал раньше!
С огромным трудом удалось вынырнуть из колдовской пелены, окружившей нас обоих. Пришлось напомнить себе, что с этой женщиной нужно держать ухо востро. Она вполне осознает силу своей красоты и умеет ею пользоваться. Если не хочу стать безвольным рабом, готовым ноги целовать по первому требованию и терпеть что угодно, стоит лучше держать себя в руках. Изабель должна сразу понять, кто в доме хозяин, и что со мной привычные уловки не сработают.
Пришлось искусственно вызвать в себе те ощущения, которые испытал, услышав разговор в парке Изумрудных драконов, а после – при виде Изабель в разорванной одежде, вдыхая исходящий от нее запах другого мужчины. Того, кому она отдала свою невинность, позабыв о приличиях и чести! Вскипевшая внутри злость и уязвленное самолюбие помогли дальше держаться так, как и решил изначально.
Совершив все необходимое и показав придворным, как отныне нужно относиться к моей жене, повел ее во дворец, сделав знак Ларне и пятерке доверенных лиц следовать за нами. Заметил, что на последних моя жена тоже произвела впечатление. При всей их сдержанности восхищения скрыть не сумели.
Особенно комично это смотрелось на лице скромняги Рангара, обычно не склонного к столь явной демонстрации эмоций. Частенько остальные про него говорили, что он сам будто состоит из цифр. Других страстей, помимо математики и дел казначейства, за ним не наблюдалось. Сейчас же он не сводил восторженного взгляда с Изабель и даже не сразу последовал за нами. Только когда толстяк Олгрейд слегка пихнул его в бок, очнулся и вернул на место отвисшую челюсть. Меня это даже позабавило. Хотя дракон проявил недовольство из-за того, что на его самку кто-то так откровенно пялится. Собственнические инстинкты зверя отчасти передавались и мне, но разум человека помогал с ними бороться. Если ревновать к каждому, кто с восхищением посмотрит на Изабель, можно свихнуться. Или превратиться в безумца, желающего запереть свое сокровище в темнице и не позволять никому даже взглянуть на нее.