Шаткое строение не вызывало подозрений – только любопытство и трепет чего-то отдалённо знакомого и одновременно чуждого. Таких шалашей по периметру было множество, и все построены местными для местных, что делили по расписанию пастушье дело ради справедливости, ведь головы скота держали все, а специализированный человек, если и был, то явно остался в летописях. Инициативой выстроились перевалочные пункты по огромному полю для отдыха и для того, чтобы лишний раз не схватить солнечный удар. Именно эта будка не всплывала в памяти, казалась неестественной здесь, чуждой, но сильно врезалась в голову, в воспоминания, пытаясь привлечь внимание. Неторопливо я поднял своё грузное, обмякшее тело, непривычно отдающее болючим импульсом в каждом шаге, и потянул его в сторону шалаша, как будто против своей же воли.
Всё же изначально стоило отметить, что я не впервые возвращаюсь сюда: происходит это как минимум раз в год, а в худшие времена может доходить до нескольких раз в месяц. Всегда оказываюсь возле озера и искренне удивляюсь новому строению, которого не было в моей памяти, как в первый раз. Это будто какая-то программа или сценарий с заранее прописанными местом, действиями и эмоциями, которые я непроизвольно выдаю, не осознавая до конца свои действия. Чем ближе я был к шалашу, тем отчетливее выдавался скулёж досок, а внутри него что-то насвистывало, подзывая меня, как делали это сирены, завлекая мореплавателей сладкозвучным пением. Но по пути я то и дело отвлекался на окружение: поле было в разрезах автомобильных колей, каллиграфично выписывающих линии. Отец в свободное время привозил нас на поле, садил меня на колени, чтобы я дотягивался до руля, и мы носились по относительно ровной земле, в две головы управляя машиной. Или зачастую огромной компанией разжигали костёр и готовили шашлыки.
Майский жук врезался в плечо, оранжевый свет в последний на сегодня раз выскочил из плена, а я наконец дошёл до двери: та пропищала нехотя, подгоняясь ветром, поэтому открылись внутренности, где пыль вальсировала под пробойным светом в помещении, где вмещался стол с разного сорта утварью, небольшая лампа и ящик. За столом сидела… Кто же она была? Я пытался выкопать из памяти её вид, но никак не получалось собрать воедино образ увиденной в прошлом девушки с овальной формой лица, с распущенными, почти что бесцветными волосами, что стекали по плечам, а под убывающим светом по-ангельски сверкали «петушки»; губы, которые она явно сгрызала, после чего приходилось мазать их гигиеничной помадой, выпученные светлые глаза, что смотрели совсем не на тебя, а глубже, внутрь, и мешковатая одежда, забранная у отца на «поносить». Сотни лиц, прошедшие сквозь мою не очень богатую на людей жизнь, никак не напоминали её. Скорее, она напоминала одновременно всех: ту, которой ты уступил место в маршрутке, но так и не осмелился сказать больше, чем «пожалуйста»; которая невзначай бросила свой взгляд на тебя в отделе бакалеи, или всё же ту, с которой провёл первое неловкое свидание, но после она тебе так и не ответила. А, возможно, девушка, с которой было всё очень близко, но вы так и не сошлись характерами?