Письменный стол. Так О его называет, чтобы не упоминать лишний раз слово “работа”. Он-то и нужен О. Уже не первый месяц. Два? Три? Полгода? О слышит. Этот. Это. Пф-ф-ф. И потом О приходится бежать с кровати. Иди куда-то ночью, но ему некуда пойти. Все дороги ведут домой.
О не спал три дня,
а кажется,
что он всю жизнь
и каждый день
не спал.
поговорить об этом не с кем.
говорить.
сказать слова.
услышать пару слов в ответ —
это можно сделать,
но это не беседа,
это ничто – в никуда.
О купил пару тетрадок. Симпатичных и ярких, как девушки. Чтобы начать вести дневник. Хоть как-то разобраться, что происходит. В университете это неплохо помогало О справляться с жизнью. Не теряться в событиях.
О вползает за стол. Он первый раз пробует. Тяжело говорить. О себе. С собой.
Комната облокотилась на его спину. Она мала, как истлевшая спичка. Старая широкоплечая люстра не вмещалась в потолок. Она глядела на О, как парящий ястреб, и часто пугала его своей плотной тенью. О снял эту людоедскую люстру. Аня была не против. Они решили купить что-нибудь покрохотней. Их несбывшееся решение так и осталось висеть с бледного потолка – лампочной кишкой на неперерезанной вене-проводе.
Помимо нее там низенький столик со стулом. Матрас. Небрежно хламящиеся стопки одежды и коробки с вещами на голом полу. Аня хотела, чтобы эта квартира жила. Питалась. Росла. Радовалась. Аня пыталась сделать ее живой. И не только ее.
После того как она уговорила О отнести страшный долговязый деревянный шкаф советских времен, стоявший в углу, как шпион, на помойку, они задумали ремонт. Удивительно, но О это нравилось. Нет, не удивительно. Ему всегда это нравилось. О хотел бы все это. Но раньше он сам, а теперь слезы не позволяют. Все, хватит.
Ремонт начался. О выкинул старый стол, несколько дырявых стульев с кухни, ужасный раскладной диван, а главное, икону Божией матери и ковер, висевшие на стене. Их он ненавидел больше всего. Однако, с тех пор как умерли родители, почему-то никогда не задумывался о том, чтобы избавиться от воспоминания.
Комнату заполонила пустота. Заполонила, но так и не ушла. Аня. На скопленную горку им удалось купить новенький столик с парой стульев, матрас, все необходимое для покраски обнаженных стен. Аня настояла на умиротворяющем светло-медовом цвете.
О сразу приступил к покраске, но. Было уже поздно. Мед так и не лег на все решетки камеры заключенного. Глаза остро печалила наполовину покрашенная стена, у которой лежал матрас. Нежно-желтый цвет крался уверенным мазками, пока резко не падал в бледно-серый оттенок выцветшей части стены.