Когда юноше исполняется много лет, он готов обрести статус взрослого мужчины. Вся деревня (а это человек сто пятьдесят, не больше) собирается на центральной площади, чтобы провести ритуал посвящения. Вступающий во взрослую жизнь получает подарки от близких людей. Обычно это охотничьи копья, глиняные тарелки или каменные топоры (восхитительная вещь, можно деревья рубить, а можно в кабанов кидать).
Вместе с дарами виновник торжества принимает на себя полный груз ответственности за то, что в этой взрослой жизни будет с ним происходить. Ответственности его учит все племя. Шаман Уомбли вешает на шею будущего мужчины ожерелье с клыками аллигатора. Сколько должно быть клыков, Уомбли решает накануне, советуясь с духами. Видя это ожерелье на шее соплеменника, люди знают, что он учится нести ответственность. Пока идет обучение, никто не должен вмешиваться в его жизнь. Любая помощь, в том числе советы или ответы на вопросы, под строгим запретом. Каждое событие в этот период должно восприниматься как результат личного выбора. Уомбли называет это «помогать наоборот». Когда на небе появляется полная луна (в Иной Вселенной это происходит каждую неделю), обучаемый приходит к шаману, и тот снимает с ожерелья один клык. Когда на твоем ожерелье остается единственный клык аллигатора, тебя начинают воспринимать как взрослого мужчину.
– Взрослый мужчина – звучит гордо! – сказал женский голос в голове Чаушина.
– Думаешь, я достоин так называться? – спросил Чаушин внутреннего собеседника.
– Конечно, нет! Этот будет оскорблением для всех остальных мужчин в племени!
– Ну да, кого я вообще спрашиваю… – Чаушин грустно вздохнул.
Он не особо желал обретать новый статус. Все, чего хотел Чаушин – до конца жизни оставаться молчаливым и незаметным пастухом, что дни напролет проводит на Зеленой поляне среди своих братьев-бизонов. С бизонами просто. Чаушин их понимает лучше, чем людей; даже лучше, чем себя. Зачем ему ритуал? Какая разница, кем его будут называть? Крокодилий клык на шее не был для него чем-то вожделенным.
– Не волнуйся, мужчиной тебя все равно никто считать не будет, – продолжил измываться внутренний критик.
– Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, много… – Чаушин решил отвлечься от мерзкого голоса и пересчитать головы в стаде, – но кого-то все равно не хватает.
Конечно, система счисления куроки имела огромный недостаток: уведя на пастбище двадцать пять бизонов и вернув только двадцать, пастух будет по-прежнему считать, что их много. Но Чаушин смотрел на стадо не как на безликое поголовье скота, а видел в каждом из подопечных неповторимую личность. Любую пропажу он замечал тут же. Пастух раздал всем странные для куроки имена. Например, Чингисхан – в племени подобного имени никто никогда не слышал. Именно Чингисхана сейчас не хватало. Совсем недавно он стоял рядом с Че Геварой, а теперь куда-то пропал.