Стрела Сехмет (Василий Погоня) - страница 2
А шевелюра моя, вместе с внушающими почтение бочкообразными браслетами от моего кондотьера Джехути, стала моим гербом и опознавательным знаком.
Я остался неподвижен, развалясь на лавке.
– А хоть бы и так, Бо, – отозвался я, дерзко называя нубийца его племенным именем. – Сижу вот я и думаю…
Мерзкая ухмылка скривила вывернутые губы верзилы.
– Думаешь? Ты разве можешь?
– Ещё как! Представляю, в какого урода я тебя бы превратил, если б ты попробовал меня ударить.
Два меджая, тащившие писца к выходу, так и застыли на месте в сгорбленных позах. Лишь из взгляды устремились на Бо. Никто и никогда не позволял себе так разговаривать с Хорджедефом. Никто на это не осмеливался, поскольку Хорджедеф мог разорвать человека голыми руками на куски. Он был Хорджедеф – самый жестокий, подлый, самый свирепый меджай из всех, кто когда-либо обходил свой участок в Белой Стене или молотивших по черепу полированной дубинкой из чёрного дерева с вырезанным на ней кулаком. Грубый, бесчестный, беспощадный, упивающийся властью, он никогда не считался ни с кем. От избиения людей в кровь он испытывал несравнимое ни с чем удовольствие. Вот поэтому никто не смел говорить с ним так. Никто, кроме меня, чужеземца с золотыми волосами. Потому что я и сам был таким.
Хорджедеф с шумом выдохнул воздух из широких бычьих ноздрей. В следующее мгновение его лапища протянулась ко мне, но я не позволил ему схватить меня за горло. Я поднялся с лавки и насмешливо ухмыльнулся ему в его лоснящееся от пота лицо. Хорджедеф, при своём гигантском росте, не привык к прямым взглядам. Он обожал смотреть на людей свысока. Но сейчас позиция изменилась.
– И что же ты, хотел бы я знать, сделаешь? – утробно прорычал он сквозь ощерившуюся пасть.
– Не узнаешь, пока не попробуешь, – ответил я.
Бо не был профессиональным бойцом, поэтому я увидел, как его плечо отводится, готовя руку к удару. Ну, и я не стал ждать его. Моя голень стремительно взлетела и с противным хрустом врезалась в его пах. А, когда чёрный исполин сложился пополам, я снизу двинул его коленом в зубы и ощутил, как они крошатся. С хрюкающим звуком он грохнулся на пол. Тут один из его меджаев отпустил парнишку и потянулся к поясу за своей дубинкой.
– Замри, болван, – остановил я его, – пока я не разнёс твою дурацкую башку. Моя булава всё ещё при мне. – И я положил ладонь на рукоять своего оружия.
Он нехотя опустил руку. Я развернулся и покинул комнату. Никто не осмелился встать у меня на пути.
У выхода дежурный страж, опиравшийся, как и раньше, плечом на каменный косяк, повернул голову на звук шагов и, увидев меня, сжал тонкое древко копья. Но и моя ладонь в этот момент не покидала бронзовой рукояти булавы, предлагая ему померяться – кто успешнее применит оружие на таком коротком расстоянии. Быть может, дома этого меджая ждала семья. Как бы там ни было, он остался недвижим, провожая меня взглядом. Похожий взгляд я видел и раньше. Так смотрит из своей норы крыса, когда чувствует запах кота. Но в меджае ещё крепко сидело осознание того, что он представитель Закона Маат, Его Величества, царя и государя Белой Стены, сына Ра и удержаться он не смог.