– Вернусь, не тревожься! – усмехнулся он по-доброму. – С таким-то оберегом, как твои поцелуи, чего мне боятся? Твоя любовь меня лучше всякого щита хранит. И ты себе береги! Обещаешь?
– Обещаю, – послушно кивнула она, добавила игриво: – Только уж и ты оберегом меня огради!
И потянулась за новыми поцелуями, оплетая как лоза, прильнув, как та тонкая рябинка к дубу.
– Этак я вовсе не уйду, – тихо рассмеялся Андрей, с трудом оторвавшись наконец от любимых губ. – Не дай боги, хватятся, искать начнут! Поймут ведь, что я опять здесь был…
Чмокнул ещё раз нежно в нос и, отстранив Делию, всё-таки поднялся, натянул штаны, обернулся, бросив на неё прощальный тоскливый взгляд.
Уходить по-прежнему не хотелось.
– Куда вы нынче? – тихо спросила она, пряча заблестевшие глаза.
– На юг, к приграничью отправляют, к Белой реке пойдём…
Делия нахмурилась тревожно.
– Отец вчера говорил, неспокойно там, у южной границы…
– А где сейчас спокойно? – усмехнулся Андрей. – Разве что здесь, в твоей опочивальне. И я хочу, чтобы так и впредь было, чтобы ты ничего не боялась.
Она, конечно, хотела возразить. И Беркут даже знал, что именно…
Скажет сейчас, что не за себя боится, а за него. Каждый раз, пока он в дозорах пропадает, она молится всем здешним богам, дабы уберегли, беду отвели.
Он всё это знал и был безгранично благодарен за эту тревожную любовь, за её нежность, тепло и даже за слёзы, хоть и предпочёл бы их не видеть вовсе.
Но расставаться вот так не хотелось – уходить, оставляя в её сердце страх.
И Андрей склонился проворно, не дал ей заговорить, накрыв сладкие губы своими…
И оставил вместо горечи и тревог, ещё один поцелуй, ещё немного любви и обещание вернуться живым и здоровым.
«Меня оплакивать тебе не придётся…» – сказал он ей как-то в одну из таких же украденных счастливых ночей, и Андрей собирался сдержать своё слово.
А потом он шагнул к окну, ловко запрыгнул на подоконник и уже привычным движением соскочил на узкий карниз, тянувшийся по стене царского терема.
Несколько острожных шагов, теперь подтянуться, зацепиться за такой же козырёк выше, ещё один рывок и…
Через пару минут Андрей уже ввалился в окно собственной комнаты.
Получилось шумновато, и он замер на полу, боясь вздохнуть, вслушиваясь в тишину.
Но, кажется, на этот раз обошлось.
Несмотря на то, что Делия сегодня сказала в порыве страсти и злости, Андрей не хотел ненароком скомпрометировать любимую, а ещё не хотел быть причиной очередной ссоры царя Белогорья Ратмира и его единственной дочери.
Окно оставалось распахнутым всю ночь, и теперь в комнате было прохладно и сыро. Андрей поёжился, поднялся.